JК
Висельник :: Слаповский Алексей
Страница: 68 из 115Нина сказала:
– Тебя там какая-то женщина ждет.
– Какая? Долго ждет?
– Часа три.
– Что?! И ты ее не выгнала?
– Ей хорошо, она пьет коньяк и слушает радио. Она хотела со мной говорить, но я терпеть не могу говорить с пьяными. Я сказала ей об этом – и ушла читать. Она пыталась еще, мне пришлось повторить. Она успокоилась, сидит одна.
Я поцеловал Нину, прошел на кухню.
Моя вторая жена уже не только пила коньяк, но и кушала. Она достала из холодильника холодную вареную курицу и вот, отломив курью ногу, рвала ее белыми крепкими зубами, вытирая жирный рот рукавом белой блузки.
– Чем обязан? – спросил я.
– Просто зашла, – сказала она, интересуясь, кажется, курьей ногой больше, чем мною, и, может, сожалея, что приходится говорить, вместо того чтобы спокойно поужинать.
– Всё-таки какая-же ты сволочь, – невнятно сказала она, жуя.
– Что?
– Все-таки лучше мужика я не знала, – повторила она, прожевав и икнув.
– Ты пришла, чтобы мне это сказать?
– Только это. Сказать и уйти. Без эмоций. Просто сказать. Иногда язык чешется до смерти: хочется произнести какую-нибудь фразу. У тебя бывает? Сижу раз на заседании кафедры, и смертельно охота сказать вслух матом: «…..!» Совершенно непонятно почему. И настроение нормальное, и погода ничего, и вообще – а вот вдруг! До истерики! Хоть рот зажимай. Ну? Пришлось сделать вид, что живот скрутило или – ну, мало ли, по женской части, в общем, выбежала в сортир, там никого, и я громко: «…..! …..! …..
– Тебя там какая-то женщина ждет.
– Какая? Долго ждет?
– Часа три.
– Что?! И ты ее не выгнала?
– Ей хорошо, она пьет коньяк и слушает радио. Она хотела со мной говорить, но я терпеть не могу говорить с пьяными. Я сказала ей об этом – и ушла читать. Она пыталась еще, мне пришлось повторить. Она успокоилась, сидит одна.
Я поцеловал Нину, прошел на кухню.
Моя вторая жена уже не только пила коньяк, но и кушала. Она достала из холодильника холодную вареную курицу и вот, отломив курью ногу, рвала ее белыми крепкими зубами, вытирая жирный рот рукавом белой блузки.
– Чем обязан? – спросил я.
– Просто зашла, – сказала она, интересуясь, кажется, курьей ногой больше, чем мною, и, может, сожалея, что приходится говорить, вместо того чтобы спокойно поужинать.
– Всё-таки какая-же ты сволочь, – невнятно сказала она, жуя.
– Что?
– Все-таки лучше мужика я не знала, – повторила она, прожевав и икнув.
– Ты пришла, чтобы мне это сказать?
– Только это. Сказать и уйти. Без эмоций. Просто сказать. Иногда язык чешется до смерти: хочется произнести какую-нибудь фразу. У тебя бывает? Сижу раз на заседании кафедры, и смертельно охота сказать вслух матом: «…..!» Совершенно непонятно почему. И настроение нормальное, и погода ничего, и вообще – а вот вдруг! До истерики! Хоть рот зажимай. Ну? Пришлось сделать вид, что живот скрутило или – ну, мало ли, по женской части, в общем, выбежала в сортир, там никого, и я громко: «…..! …..! …..