JК
Византийская тьма :: Говоров Александр
Страница: 678 из 743Это была и не женщина, не нянюшка, а добрый гном Фиалка из Манефиногодома, тот самый, который когда-то приходил звать Дениса и в лицах разыгрывал диалог приглашения, тот самый…
Гном Фиалка лежал, уткнувшись в булыжник, по-видимому уже давно. О причине его смерти говорил громадный кровоподтек на виске от ударившего туда камня. Младенца тоже удалось Денису рассмотреть сразу, хотя солнце зашло окончательно и везде быстро темнело. Черные сросшиеся бровки и худощавое острое личико свидетельствовали, что это сын Теотоки и Враны, любимый их Вороненок!
Как он попал сюда? Унесли ли его тайком как заложника? Наоборот, хотели похитить?
Рассуждать об этом было некогда. У пояса гнома Денис нашарил фляжку с молочком и принялся поить ребенка.
На безоблачном ночном небе Византии вдруг появились барашки, восходящее из-за моря светило озарило их брюшка. Над пузатыми куполами, над веретенами кипарисов, над причудливыми колокольнями взошел огромный с острыми рожками серебряный полумесяц.
Глава девятая
ПАЛИМПСЕСТ
1
Прошло три года. Многое изменилось в золотой Византии — царь, министры, фавориты, моды, песенки, но ничуть не изменился любимец цирка наездник Антиппа. Пусть он и облысел изрядно, даже ресницы, кажется, упали, и глаза выцвели, как одуванчики, но он по-прежнему боевой и гордый. Вот он в фускарии Малхаза, где тоже ничего не изменилось.
Гном Фиалка лежал, уткнувшись в булыжник, по-видимому уже давно. О причине его смерти говорил громадный кровоподтек на виске от ударившего туда камня. Младенца тоже удалось Денису рассмотреть сразу, хотя солнце зашло окончательно и везде быстро темнело. Черные сросшиеся бровки и худощавое острое личико свидетельствовали, что это сын Теотоки и Враны, любимый их Вороненок!
Как он попал сюда? Унесли ли его тайком как заложника? Наоборот, хотели похитить?
Рассуждать об этом было некогда. У пояса гнома Денис нашарил фляжку с молочком и принялся поить ребенка.
На безоблачном ночном небе Византии вдруг появились барашки, восходящее из-за моря светило озарило их брюшка. Над пузатыми куполами, над веретенами кипарисов, над причудливыми колокольнями взошел огромный с острыми рожками серебряный полумесяц.
Глава девятая
ПАЛИМПСЕСТ
1
Прошло три года. Многое изменилось в золотой Византии — царь, министры, фавориты, моды, песенки, но ничуть не изменился любимец цирка наездник Антиппа. Пусть он и облысел изрядно, даже ресницы, кажется, упали, и глаза выцвели, как одуванчики, но он по-прежнему боевой и гордый. Вот он в фускарии Малхаза, где тоже ничего не изменилось.