JК
Власть тайги :: Можаев Борис Андреевич
Страница: 6 из 43Мотор выбивал ровную пистолетную дробь, лодку, покачивая, легко несло по течению. На перекатах волны заливали выхлопную трубу, тогда от кормы веером разлетались брызги, а трескотня мотора становилась глуше. Усков сидел в корме, навалившись боком на изогнутый руль, и без конца говорил о том, как «палят из ружьев» сплавщики. Вдруг мотор несколько раз сильно выстрелил и заглох.
– Свечи замочило, – сказал авторитетно Усков. – Это мы сейчас.
Он засветил фонарик и начал копаться в моторе.
Лодка еще несколько минут с тихим плеском летела по инерции и наконец застыла. Река в этом месте была широкая, течения не ощущалось. После грохота мотора стало неестественно тихо, и лишь через некоторое время Сережкин услышал стрекот кузнечиков, доносившийся с берега, и даже шелест крыльев и попискивание летучих мышей, которые ловили над рекой невидимую мошкару. Медленно шли минуты ожидания. Звенел и кусался гнус. Сережкин хлопал себя широкой ладонью по шее, по лицу, отфыркивался, словно умывался, и говорил сердито:
– Ну скоро ли ты? Что, в самом деле, вывез на съедение, что ли?
– Обождите минуточку… Я скоренько… отсырели, проклятые, – отвечал виновато Усков и что-то брал на зуб, на язык, на что-то плевал и кряхтел.
А минуты, долгие, тягучие, все шли и шли. Сережкин уже стал проявлять заметное недовольство.
– Да ты что, смеешься надо мной? Может, за это время преступление случилось, а у тебя – свечи… Смотри, головой отвечать будешь!
– Ну что же мне теперь делать? – в отчаянии восклицал Усков.
– Свечи замочило, – сказал авторитетно Усков. – Это мы сейчас.
Он засветил фонарик и начал копаться в моторе.
Лодка еще несколько минут с тихим плеском летела по инерции и наконец застыла. Река в этом месте была широкая, течения не ощущалось. После грохота мотора стало неестественно тихо, и лишь через некоторое время Сережкин услышал стрекот кузнечиков, доносившийся с берега, и даже шелест крыльев и попискивание летучих мышей, которые ловили над рекой невидимую мошкару. Медленно шли минуты ожидания. Звенел и кусался гнус. Сережкин хлопал себя широкой ладонью по шее, по лицу, отфыркивался, словно умывался, и говорил сердито:
– Ну скоро ли ты? Что, в самом деле, вывез на съедение, что ли?
– Обождите минуточку… Я скоренько… отсырели, проклятые, – отвечал виновато Усков и что-то брал на зуб, на язык, на что-то плевал и кряхтел.
А минуты, долгие, тягучие, все шли и шли. Сережкин уже стал проявлять заметное недовольство.
– Да ты что, смеешься надо мной? Может, за это время преступление случилось, а у тебя – свечи… Смотри, головой отвечать будешь!
– Ну что же мне теперь делать? – в отчаянии восклицал Усков.