Во власти дьявола   ::   Тристан Фредерик

— Ну, — начала она, — вы вроде быхотели предложить мне ангажемент… Забавно, а разве не вы так низко интриговали, чтобы меня не приняли в «Комеди Франсэз»?

— Дорогая моя, — отпарировал Нат, — я поступил так для вашего же блага. Вы достойны лучшего, нежели этот морг! Или вы считаете себя созданной исключительно для того, чтобы играть этих глупых гусынь?

— Что вы имеете в виду?

— Да эту дурочку Сильвию, которую вы изображали в пьесе Мариво.

Она зло рассмеялась.

— Вы ничего не понимаете ни в Мариво, ни в Сильвии, как, впрочем, и в женщинах, бедняжка!

Это «бедняжка» ранило Пурвьанша в самое сердце.

— О, ясно, — сказал он раздраженно, — вы начитались мадам де Бовуар!

— А вы — Монтерлана, который называет женщин «самками — больными, опасными, никогда не умеющими быть до конца откровенными»! Разве не он избрал Своим девизом: «Брать, не отдаваясь»? И прибавлял: «Это — единственно приемлемая формула, которая может существовать между мужчиной, существом высшего порядка, и женщиной». Ничтожество, да!

— О, на этот счет я легко мог бы засыпать вас другими цитатами, и гораздо лучшими! Запах женщины, «этот нежный запах, почти раздражающий, и это тело — без мускулов, без нервов, точно какой-то белесый моллюск…» Но тут вы ошиблись, это не Монтерлан, это — Коста! И, возвращаясь к нашему разговору, когда Расин пишет: «Меня сушила страсть, томили сновиденья» [6] , разве он говорит о себе? Нет, это Федра осмелилась излить свою любовь Ипполиту.