Во власти женщины   ::   Лу Эрленд

Марианна фыркает и говорит, что я слишком молод и ничего еще не изучал достаточно долго. Но я уверен, что, даже прожив до восьмидесяти пяти лет, я не изменю своей точки зрения. Тогда Марианна говорит: поживем — увидим, я так и знал, что она это скажет.



145)



Марианна увидела под припаркованной машиной дохлую птицу. Она разволновалась (бедняжка). Я спрашиваю, взволновало ли ее то, что птица дохлая, или то, что она дохлая и лежит под машиной. Марианна обзывает меня бесчувственным. Но я не бесчувственный. Я говорю, что по-моему тоже это грустное зрелище. Она спрашивает, знаю ли я, что значит быть птицей в Париже (а сама заведомо решила, что я знаю об этом слишком мало или вообще ничего). Я холодный и высокомерный, говорит она. Но я считаю, что она несправедлива, и если хочет знать, то птицам живется в Париже совсем не плохо. Здесь живет несколько миллионов человек, говорю я, и сомнительно, чтобы у всех у них была охота отдавать свою любовь себе подобным. А следовательно, многие свою потребность о ком-то заботиться обращают на птиц (французский хлеб через сутки можно уже только выбросить). Марианна затыкает уши и говорит, что не желает слушать эту самодовольную брехню. Она расстроена, и я не должен расстраивать ее еще больше. Прости, говорю я.

Вскоре Марианна спрашивает, действительно ли я думаю, что птицам в Париже живется не так уж плохо. Да, я так думаю. Она говорит, эта мысль ее несколько утешила. Но ей равно немного жалко мертвую птицу под автомобилем. Мне тоже. Немного жалко всех мертвых птиц, говорим мы.