Страница:
65 из 101
- Матушка, - говорю, - Домна Платоновна, вы ли это?
- Да некому, - отвечает, - друг мой, и быть, как не мне.
Поздоровались.
- Садитесь! - прошу Домну Платоновну.
Она села на креслице против моей постели и ручки свои с белым платочком на коленочки положила.
- Чем так хвораешь? - спрашивает.
- Простудился, - говорю.
- А то нынче очень много народу все на животы жалуются.
- Нет, я, - говорю, - я на живот не жалуюсь.
- Ну, а на живот не жалуешься, так это пройдет. Квартира у тебя нынче очень хороша.
- Ничего, - говорю, - Домна Платоновна.
- Отличная квартира. Я эту хозяйку, Любовь Петровну, давно знаю. Прекрасная женщина. Она прежде была испорчена и на голоса крикивала, да, верно, ей это прошло.
- Не знаю, - говорю, - что-то будто не слышно, не кричит.
- А у меня-то, друг мой, какое горе! - проговорила Домна Платоновна своим жалостным голосом.
- Что такое, Домна Платоновна?
- Ах, такое, дружочек, горе, такое горе, что... ужасное, можно сказать, и горе и несчастье, все вместе. Видишь, вон в чем я нынче товар-то ношу.
Посмотрел я, перегнувшись с кровати, и вижу на столике кружева Домны Платоновны, увязанные в черном шелковом платочке с белыми каемочками.
- В трауре, - говорю.
- Ах, милый, в трауре, да в каком еще трауре-то!
- Ну, а саквояж ваш где же?
- Да вот о нем-то, о саквояже-то, я и горюю. Пропал ведь он, мой саквояж.
|< Пред. 63 64 65 66 67 След. >|