JК
Война балбесов, хроника :: Слаповский Алексей
Страница: 100 из 101Ты своих людей на что из-за какой-то бабы обрекаешь?
— Вот и отстань от нее, — сказал Бледнов.
— А почему я? — спросил Василий.
— А я, значит, хуже? — Испорченные тюрьмой нервы начинали звенеть в Бледнове.
— Значит, отказываешься? — спросил Василий.
— Это ты отказываешься, — сказал Бледнов.
И тут пацаненок лет тринадцати, но недоразвитый, выглядящий лет на десять, сын Алены Сиповки, веснушчатый, босой, ковыряющий в носу, сказал, причем без всякой цели сказал, а просто на ум пришло, да и пришло-то как? — ковырял одной рукой в носу, стоя поодаль в толпе и слушая разговор вполуха, а другой рукой отмахиваясь от надоевшей осы, липшей к нему, потому что он ел недавно сладкую и большую грушу, он думал об осе и груше, думал о саде брубильщика Ниткина, где росли лучшие в Полынске груши, вспомнил, как весело было раньше лазить туда не одному, а с Мамой, который исчез, вспомнил дом, где жил Мама, вспомнил, наконец, как вчера видел Алену с каким-то мужиком на телеге, они ехали на телеге, загруженной вещами, мужик шел сбоку, но это был не Андрей Ильич, ехали они в межгорье, уезжая из Полынска, он еще подумал тогда: что за мужик, почему не Андрей Ильич? Вот он и сказал:
— А Алена-то уехала!
Венец посмотрел на него. Мальчик был вообще посторонний, не заовражный и не городской. И даже не парковский.
— Вот и отстань от нее, — сказал Бледнов.
— А почему я? — спросил Василий.
— А я, значит, хуже? — Испорченные тюрьмой нервы начинали звенеть в Бледнове.
— Значит, отказываешься? — спросил Василий.
— Это ты отказываешься, — сказал Бледнов.
И тут пацаненок лет тринадцати, но недоразвитый, выглядящий лет на десять, сын Алены Сиповки, веснушчатый, босой, ковыряющий в носу, сказал, причем без всякой цели сказал, а просто на ум пришло, да и пришло-то как? — ковырял одной рукой в носу, стоя поодаль в толпе и слушая разговор вполуха, а другой рукой отмахиваясь от надоевшей осы, липшей к нему, потому что он ел недавно сладкую и большую грушу, он думал об осе и груше, думал о саде брубильщика Ниткина, где росли лучшие в Полынске груши, вспомнил, как весело было раньше лазить туда не одному, а с Мамой, который исчез, вспомнил дом, где жил Мама, вспомнил, наконец, как вчера видел Алену с каким-то мужиком на телеге, они ехали на телеге, загруженной вещами, мужик шел сбоку, но это был не Андрей Ильич, ехали они в межгорье, уезжая из Полынска, он еще подумал тогда: что за мужик, почему не Андрей Ильич? Вот он и сказал:
— А Алена-то уехала!
Венец посмотрел на него. Мальчик был вообще посторонний, не заовражный и не городской. И даже не парковский.