Страница:
30 из 62
– "Что ты, говорю,пьяная харя, нестыдно бабке-то так говорить?" А потом отдала все от греха подальше.
За чаем Тихоновна разогрелась. На темном морщинистом лбу бисером выступил пот, а маленькое аккуратное ухо порозовело, как у молодицы.
"Сколько же ей? За восемьдесят? – подумал Ананий Егорович. – Крепкий орешек!" И глаз у Тихоновны голубой, с хитринкой, все еще острый, с твердым, не расплывшимся зрачком.
Разламывая баранку, он спросил:
– Ну как в городе? Понравилось?
– Не пон – дра – ви – лось. – Тихоновна, видимо, не без желания щегольнуть своими приобретениями в городе, произнесла это слово старательно, по складам.
– Что так?
– Молодежь не пондравилась, – опять нажимая на «д», ответила старуха.
– Молодежь?
– Молодежь, – утвердительно кивнула Тихоновна.
Она отерла лицо сухой ладошкой. – Идем мы тут как-то с моей Маруськой по городу. О праздниках майских дело было. Народушку – как воды льет. Я глаза – ти расшиперила, про все забыла. Потом хвать: где у меня Маруськата? Туда, сюда – нету Маруськи. Того, другого спрошусмеются: заблудилась бабка. А тут в садочке, вижу, девочка стоит. Высоконько стоит. На приступочке. Сама из себя беленькая, головушку склонила, в галстучке и книжечку читает. "Ну-ко, – говорю, – девочка, посмотри. Не увидишь ли где мою Маруську?" Молчит девочка. Я опять про свое: "На приступочке стоишь, говорю, тебе все видно. Посмотри". А девочка опять молчит.
|< Пред. 28 29 30 31 32 След. >|