Вокруг да около   ::   Абрамов Федор Александрович

– Нет, по нонешним временам, –убежденно сказала она, – житья не жди. Больно болярынь много развелось.

Вишь ведь – солнышку стыдно на землю смотреть. Отвернулось – две недели не показывается.

Помолчала, вздохнула:

– Я и свою дочерь не крашу. Насмотрелась в городе. "Машка, ты чего лежишь? Люди на работу прошли".

Болесь – мы всю жизнь прожили, а такой не слыхали, – опсртия.

– Гипертония, – поправил Ананий Егорович.

– ну-ну, не выговорить. не наша, видно, болесь – тя, заграничная… Проходит время, опертая кончилась, а Марья у меня снова на лежку. "Чего опять, девка?" Дихрет.

Плати осударсьво денежки – бесплатно не рожаем…

Ананий Егорович взглянул на часы. Шестой час. Тихоновна разговорится-конца не дождешься.

– Ладно, пойду, – сказал он, вставая.

– Иди, иди. Я все в глаза высказала. Любо, не любо – слушай. Ну да с меня спрос не велик: пережиток.

Ананий Егорович вопросительно посмотрел на старуху.

– Пережиток, пережиток, – закивала она. – Так, нас, старух, всю жизнь так звали. Чуть маленько вашему брату начальству не угодишь – и давай пережитками корить. Да меня и дочь родная так величает: "Молчи ты, старой пережиток…"

На улице, пока он сидел в избе, посветлело. Дождь кончился. Может быть, и прав Худяков – переломится погода?

От нагретого, разопревшего на печи плаща шел пар.

– Не простудись, – наказывала Тихоновна. – Вишь ведь, закурился – как после бани.

Заулок густо, будто озимью, зарос сочной травой.