JК
Воля и власть :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 10 из 690 — И Воронцовых,и Митрия Василича, и Собакиных, и Добрынского!
— Ну, Федор Сабур тех всех выше сидит! — возразил Шея, слегка пошевелясь в своем бобровом опашне. Со спокойствием, рожденным преклонностью лет, стал перечислять, кто под кем должен сидеть и сидит в Думе государевой из Вельяминовых, Акинфичей, Кобылиных-Кошкиных, Зерновых, Бяконтовых, Морозовых и Квашниных. Выходило, что бояре старых родов пока не очень-то уступали наезжим княжатам.
— Выше всех сидел при великом князе Дмитрии Федор Андреич Свибл! — не удержавшись, похвастал Хромой местом опального старшего брата. Шея, хитро скосив глаз, глянул на него. Акинфичи сумели не пострадать после опалы старшего родича, а все же Ивану Хромому говорить того бы не след!
— Выше-то выше, да вишь и не усидел! — возразил он с подковыркою. — Бога в кике не хватило!
Готовый разразиться спор, впрочем, утих, ибо в покой вступил Иван Федорович, а за ним, опираясь на посох и прихрамывая, его старый отец, бессменный при покойном князе посол ордынский Федор Андреич Кошка.
— Что, не заратилась Орда? — обратился к вошедшим с вопросом Костянтин Шея, показавши при этом как бы желание встать, приветствуя Федора.
Иван, румяный, кровь с молоком молодец, на голову выше отца, ответил за родителя:
— Куда! Там у их ноне колгота опять. Едигей, кажись, задумал хана менять, дак не до нас им!
— Дак как, други, будем с Новым Городом решать? — вернул разговор к тому, что предстояло на Думе, Костянтин Шея.
— Ну, Федор Сабур тех всех выше сидит! — возразил Шея, слегка пошевелясь в своем бобровом опашне. Со спокойствием, рожденным преклонностью лет, стал перечислять, кто под кем должен сидеть и сидит в Думе государевой из Вельяминовых, Акинфичей, Кобылиных-Кошкиных, Зерновых, Бяконтовых, Морозовых и Квашниных. Выходило, что бояре старых родов пока не очень-то уступали наезжим княжатам.
— Выше всех сидел при великом князе Дмитрии Федор Андреич Свибл! — не удержавшись, похвастал Хромой местом опального старшего брата. Шея, хитро скосив глаз, глянул на него. Акинфичи сумели не пострадать после опалы старшего родича, а все же Ивану Хромому говорить того бы не след!
— Выше-то выше, да вишь и не усидел! — возразил он с подковыркою. — Бога в кике не хватило!
Готовый разразиться спор, впрочем, утих, ибо в покой вступил Иван Федорович, а за ним, опираясь на посох и прихрамывая, его старый отец, бессменный при покойном князе посол ордынский Федор Андреич Кошка.
— Что, не заратилась Орда? — обратился к вошедшим с вопросом Костянтин Шея, показавши при этом как бы желание встать, приветствуя Федора.
Иван, румяный, кровь с молоком молодец, на голову выше отца, ответил за родителя:
— Куда! Там у их ноне колгота опять. Едигей, кажись, задумал хана менять, дак не до нас им!
— Дак как, други, будем с Новым Городом решать? — вернул разговор к тому, что предстояло на Думе, Костянтин Шея.