JК
Воля и власть :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 631 из 690 — Морозовы николи предателями не были, и в роду ихнем того не слыхать!
Софья поперхнулась, закашлялась, не найдя, что возразить, а Настасья уже принялась перемывать кости Акинфичам:
— Я бы по-твоему, отец, Морозовых да Бяконтовых-Плещеевых приблизила к себе! Ты когда из Орды бежал, кто тебе боле всех помог? Данило Феофаныч!
Бяконтов! А уж при одном покойном владыке Алексии род плохим не будет!
Книгочии вси! Ну и что, что Александр Плещей Кострому сдал ушкуйникам! А попосольским делам лучше Плещеевых нет! Что Борис, что Иван, что Федор! Я девочкой бегала к им, дак у Бориса книг — боле, чем в церкви! К нам в Киев приезжал, и ксендзы его переспорить не могли! И языки знат! По-польски бает, как мы вот, сама слышала! И латынь ведает, и греческий!
— Утихни, дочерь, — пытался остановить ее отец. — Ведомо мне то и самому.
— Дак самому! — не отставала Настасья. — Я тебе изреку то, что иные токмо подумают! У меня страха нет! Ты меня слушай!
— Да ты ешь! Ешь! — отец, улыбаясь, придвинул дочери блюдо с заедками. — Словно матерь твоя во младости! Все-то мужески дела ведашь!
— И ведаю! — Настасья пристукнула серебряным каблучком. — Я отец, в Киеве нагляделась, и ума набралась! Они ведь, дурные, ляхи-то, иногды и такое молвят по пьяне, о чем молчать надобно!
— Ну, а о других моих боярах что молвишь? — вопросил всерьез заинтересованный отец.
— Про Юрия Патрикеевича ничего не скажу! А вот Иван Всеволожский твой мне не по люби! Не лежит душа! Навидалась таких красавцев в Польше!
Занадобится им — ни за грош продадут! А об Акинфичах одно скажу: служат и тебе, и своим землям! Старики — Иван Хромой, отними у него Ергу, и не будет у тебя боярина! Александр Ондреич Остей — таков же! Иван Бутурля, Андрей Слизень, Михайло — все едины. По землям и господа! Михайло Челяднин интереснее всех будет! Ну да, отец, ты меня за целую-то думу не считай! Я што надумала там, на стороне, то и баю.
Софья поперхнулась, закашлялась, не найдя, что возразить, а Настасья уже принялась перемывать кости Акинфичам:
— Я бы по-твоему, отец, Морозовых да Бяконтовых-Плещеевых приблизила к себе! Ты когда из Орды бежал, кто тебе боле всех помог? Данило Феофаныч!
Бяконтов! А уж при одном покойном владыке Алексии род плохим не будет!
Книгочии вси! Ну и что, что Александр Плещей Кострому сдал ушкуйникам! А попосольским делам лучше Плещеевых нет! Что Борис, что Иван, что Федор! Я девочкой бегала к им, дак у Бориса книг — боле, чем в церкви! К нам в Киев приезжал, и ксендзы его переспорить не могли! И языки знат! По-польски бает, как мы вот, сама слышала! И латынь ведает, и греческий!
— Утихни, дочерь, — пытался остановить ее отец. — Ведомо мне то и самому.
— Дак самому! — не отставала Настасья. — Я тебе изреку то, что иные токмо подумают! У меня страха нет! Ты меня слушай!
— Да ты ешь! Ешь! — отец, улыбаясь, придвинул дочери блюдо с заедками. — Словно матерь твоя во младости! Все-то мужески дела ведашь!
— И ведаю! — Настасья пристукнула серебряным каблучком. — Я отец, в Киеве нагляделась, и ума набралась! Они ведь, дурные, ляхи-то, иногды и такое молвят по пьяне, о чем молчать надобно!
— Ну, а о других моих боярах что молвишь? — вопросил всерьез заинтересованный отец.
— Про Юрия Патрикеевича ничего не скажу! А вот Иван Всеволожский твой мне не по люби! Не лежит душа! Навидалась таких красавцев в Польше!
Занадобится им — ни за грош продадут! А об Акинфичах одно скажу: служат и тебе, и своим землям! Старики — Иван Хромой, отними у него Ергу, и не будет у тебя боярина! Александр Ондреич Остей — таков же! Иван Бутурля, Андрей Слизень, Михайло — все едины. По землям и господа! Михайло Челяднин интереснее всех будет! Ну да, отец, ты меня за целую-то думу не считай! Я што надумала там, на стороне, то и баю.