Воздержание   ::   Золя Эмиль

Викарий был так добр, так добр! Пока он вещал с высокой кафедры о хрустящих костях и поджаривающейся плоти, маленькая баронесса в полудремоте представляла викария за своим столом: он блаженно вытирал губы и говорил; "Дорогая баронесса, этот раковый суп снискал бы вам милость бога-отца, если бы ваша красота уже не обеспечила вам место в раю".

5

Когда викарий излил весь свой гнев и исчерпал все угрозы, он принялся рыдать. В этом заключался его обычный прием. Над кафедрой видны были только его плечи, он стоял чуть не на коленях, затем, то вдруг поднимаясь, то снова поникая, словно подавленный горем, вытирал глаза, комкая накрахмаленный муслин воротника, протягивая руки, сгибался вправо, влево, принимал позы раненого пеликана. Это был последний букет, заключительный аккорд большого оркестра, волнующая сцена развязки.

- Плачьте, плачьте, - твердил он угасающим голосом, проливая слезы, плачьте о себе, плачьте обо мне, плачьте о господе боге.

Маленькая баронесса, казалось, спала с открытыми глазами, она словно оцепенела от жары, ладана, наступающей тьмы. Она сжалась в комок, она затаила в себе сладостные, полные неги ощущения и втихомолку мечтала о приятнейших вещах.

Рядом с нею в приделе Святых ангелов находилась большая фреска, на которой была изображена группа красивых молодых людей, полунагих, с крыльями за спиной. На лицах их застыла улыбка любовников, а их согбенные, коленопреклоненные фигуры, казалось, с обожанием взирали на невидимую маленькую баронессу. Какие красавцы, какие у них нежные тубы, атласная кожа, мускулистые руки! Один из них положительно напоминал молодого герцога де П., большого приятеля баронессы.