Возвращение в ад   ::   Берг Михаил

Болтали мы ни о чем, но внутри каждого произнесенного слова ощущалось тонкое сухожилие неловкости, негибкое, тугое, словно рыбья кость, которая покалывала меня, пробиваясь даже через толстую ткань окутывающей прострации.

- Что это у тебя со светом? - спросил, когда Виктория встала заменить потухший на подоконнике свечной огарок, - свечки пользуешь? Экзотикой балуешься?

- Свет после десяти выключают.

- А зачем?

- Скоро поймешь, - голос стоящей у окна Виктории подернулся рябью хрипотцы.

- А если без загадок?

Она стояла вполоборота, в своем длинном вязанном платье, волочащемся по полу, с серыми кругами под мышками, как была босиком, и спокойно смотрела на меня; ее взгляд проводил не прямую, а округлую параболу места, и моя душа, выпроставшись из тела, побежала по спине моста ей навстречу, разбрасывая и готовя распахнутые руки для объятий. Виктория еще раз внимательно вгляделась, устала вздохнула и, потянувшись, стала стягивать свое узкое в груди платье через голову. С закружившейся головой я упал в зияющую пропасть ее светящейся наготы, упиваясь линиями, которые некогда жаждал ласкать мой жадный взгляд, прелестно изогнутые, головокружительные, как высота… Качнувшись, она сделала шаг вперед, и я сказал:

- У тебя что - эксгибиционизм, мания обнажаться?

Не отвечая, она опустилась на колени и протянула вперед руки.

- Я хочу поцеловать твои ноги, душа моя, я хочу, - прошептала Виктория голосом, в котором мне почудилась насмешка.