Второй Саладин   ::   Хантер Стивен

Но емубыло все равно. Один Данциг имел значение.

– Улу Бег, выслушай меня, – прозвенел под низким потолком голос.

Но курд не стал слушать. Вместо этого, лежа плашмя, с умолкшим «скорпионом» на сгибе руки, он ящерицей пополз вперед.

Перебрался Данциг на другое место или нет? Наверное, нет. Он не производил впечатления подвижного человека, каковы бы ни были обстоятельства. Курд попытался разглядеть толстяка, но в темноте ничего не было видно.

– Улу Бег! – крикнул Чарди. – Это русская игра. Этот толстяк ничего не значит.

Курд полз вперед.

– Улу Бег! Этот русский, Спешнев, убил твоих сыновей.

Курд продвигался вперед. Не станет он слушать. Но в этот последний, решающий миг воспоминание о сыновьях снова накатило на него. Сыновья: их запах, который он так любил, – его больше нет. Их нежные ресницы, их совершенные пальчики, их теплое дыхание, их живость и неиссякаемая энергия – ничего этого больше нет. Воспоминание пронзило его.

В ушах у него прозвучал голос Спешнева (тот инструктировал его в Ливии): "Это Данциг убил твоих сыновей, предал их, обрек на смерть".

У русского была фотография их тел.

"Смотри. Из своего кабинета в Америке, за десять тысяч миль, он отдал приказ предать смерти неуемных курдов, предать смерти твоих мальчиков".

"Дай мне сил продержаться еще всего одну минуту, – подумал он. – А потом убивай меня, Чарди. Убивай".

– Улу Бег! Не вынуждай меня убить тебя! – подал голос Чарди.