JК
Впрок :: Платонов Андрей
Страница: 17 из 90Как бы только Осоавиахим не встрял; да нет, его дело аэропланы!"
И Верещагин сознательно перестал давать пищу лошади. Он ее привязал намертво к стойлу веревками и давал только воду, чтобы животное не кричало и не привлекало бдительного слуха соседей.
Так прошла неделя. Лошадь исчахла и глядела почти что по-человечьи. А когда приходил к ней Верещагин, то она даже открывала рот, как бы желая произнести томящее ее слово.
И еще прошла неделя или десятидневка. Верещагин - для ускорения кончины лошади - перестал ей давать и воду. Животное поникло головой и беспрерывно хрипело от своей тоски.
- Кончайся, - приказывал коню Верещагин. - А то советская власть ухватлива. Того и гляди о тебе вспомнит.
А лошадь жила и жила, точно в ней была какая-то идейная устойчивость.
На двадцатый день, когда у коня уже закрылись глаза, но еще билось сердце, Верещагин обнял свою лошадь за шею и по истечении часа задушил ее. Лошадь через два часа остыла.
Верещагин тихо улыбнулся над побежденным государством и пошел в избу отдохнуть от волнения нервов.
Дней через десять он отправился получить за павшую лошадь страховку, как только сельсовет дал ему справку, что конь погиб от желудочного томления.
За вырученные сто рублей Верещагин купил на базаре три лошади и, как сознательный гражданин, застраховал это поголовье в окружной конторе Госстраха.
И Верещагин сознательно перестал давать пищу лошади. Он ее привязал намертво к стойлу веревками и давал только воду, чтобы животное не кричало и не привлекало бдительного слуха соседей.
Так прошла неделя. Лошадь исчахла и глядела почти что по-человечьи. А когда приходил к ней Верещагин, то она даже открывала рот, как бы желая произнести томящее ее слово.
И еще прошла неделя или десятидневка. Верещагин - для ускорения кончины лошади - перестал ей давать и воду. Животное поникло головой и беспрерывно хрипело от своей тоски.
- Кончайся, - приказывал коню Верещагин. - А то советская власть ухватлива. Того и гляди о тебе вспомнит.
А лошадь жила и жила, точно в ней была какая-то идейная устойчивость.
На двадцатый день, когда у коня уже закрылись глаза, но еще билось сердце, Верещагин обнял свою лошадь за шею и по истечении часа задушил ее. Лошадь через два часа остыла.
Верещагин тихо улыбнулся над побежденным государством и пошел в избу отдохнуть от волнения нервов.
Дней через десять он отправился получить за павшую лошадь страховку, как только сельсовет дал ему справку, что конь погиб от желудочного томления.
За вырученные сто рублей Верещагин купил на базаре три лошади и, как сознательный гражданин, застраховал это поголовье в окружной конторе Госстраха.