Впрок   ::   Платонов Андрей

Ленин поднял свое лицо на Упоева, и здесь между двумя людьми произошло собеседование, оставшееся навсегда в классовой тайне, ибо Упоев договаривал только до этого места, а дальше плакал и стонал от тоски по скончавшемуся.

- Поезжай в деревню, - произнес Владимир Ильич на прощанье, - мы тебя снарядим - дадим одежду и пищу на дорогу, а ты объединяй бедноту и пиши мне письма: как у тебя выходит.

- Ладно, Владимир Ильич, через неделю все бедные и средние будут чтить тебя и коммунизм!

- Живи, товарищ, - сказал Ленин еще один раз. - Будем тратить свою жизнь для счастья работающих и погибающих: ведь целые десятки и сотни миллионов умерли напрасно!

Упоев взял руку Владимира Ильича, рука была горячая, и тягость трудовой жизни желтела на задумавшемся лице Ленина.

- Ты гляди, Владимир Ильич, - сказал Упоев, - не скончайся нечаянно. Тебе-то станет все равно, а как же нам-то.

Ленин засмеялся - и это радостное давление жизни уничтожило с лица Ленина все смертные пятна мысли и утомления.

- Ты, Владимир Ильич, главное, не забудь оставить нам кого-нибудь вроде себя - на всякий случай.

По возвращении в деревню Упоев стал действовать хладнокровнее. Когда же в нем начинало бушевать излишнее революционное чувство, то Упоев бил себя по животу и кричал:

"Исчезни, стихия!"

Однако не всегда Упоев мог помнить про то, что он отсталый и что ему надо думать: в одну душную ночь он сжег кулацкий хутор, чтобы кулаки чувствовали - чья власть.

Упоева тогда арестовали за классовое самоуправство, и он безмолвно сел в тюрьму.

В тюрьме он сидел целую зиму, и среди зимы увидел сон, что Ленин мертв, и проснулся в слезах.