Времетрясение   ::   Воннегут Курт

Я правлю написанное ручкой или карандашом. Я приехал на Манхэттен по делу, я звоню женщине, которая многие годы перепечатывает мои рукописи. У нее тоже нет компьютера. Подарить ей его, что ли? Она переехала из города в глубинку. Я спросил ее о погоде и тому подобных мелочах, например, прилетали ли к ее кормушке новые птицы, пробрались ли к ней белки и так далее.

Да, белки нашли новый способ добираться до кормушки. Если понадобится, они выделывают штуки почище цирковых акробатов.

Когда-то у нее болела спина. Я спросил у нее, как она себя чувствует.

Она ответила, что в порядке. Она спросила меня, как поживает моя дочь Лили.

Я ответил, что Лили в порядке. Она спросила меня, сколько ей сейчас лет, и я ответил, что в декабре ей будет четырнадцать.

Она сказала: «Четырнадцать! Боже мой. Боже мой. Мне кажется, что еще вчера она была грудным ребенком».

Я сказал, что у меня есть для нее несколько страниц. Она сказала:

«Хорошо». Я отправлю их ей по почте, поскольку у нее нет факса. Ага, вот оно снова — подарить ей его, что ли?

Я все еще стою на третьем этаже нашего дома. Лифта у нас нет. И вот я иду вниз со своими страницами, топ, топ, топ. Я спускаюсь на первый этаж, где находится офис моей жены. Когда она была в возрасте Лили, ее любимым чтивом были рассказы о девочке-детективе Нэнси Дрю.

Нэнси Дрю для Джилл — это то же самое, что для меня Килгор Траут, и поэтому Джилл спрашивает: «Куда ты собрался?»

Я отвечаю: «Иду на почту отправить письмо».