Времетрясение   ::   Воннегут Курт

Он говорил «дин-дин-дон», например, в ответ на «Как дела?», или «Добрый день», или что-нибудь в этом роде — в любое время года, дня и ночи.

Жестом, тоном и прочими средствами он, при желании, мог и в самом деле вложить в эти слова смысл «И вам тоже счастливого Рождества». Но «дин-дин-дон» могло означать и «Привет» или «Пока». Старый писатель-фантаст мог заставить эти слова звучать как «Пожалуйста» или «Спасибо», или «Да» или «Нет», или «Я не могу с вами согласиться» или «Если бы у вас вместо мозгов был динамит, его не хватило бы даже на то, чтобы сдуть с головы вашу шляпу».

Я спросил его в Занаду летом 2001 года, как получилось, что он что ни слово, то говорит «дин-дин-дон». Его тогдашний ответ был, как оказалось позже, лишь ширмой. Он сказал мне: "Я это в войну кричал, — сказал он. — Когда артиллерийская батарея попадала в цель по моей наводке, я кричал:

«Дин-дин-дон! Дин-дин-дон!»"

Спустя час, а это было вечером накануне пикника, он поманил меня пальцем в свою комнату. Он закрыл за мной дверь. "Ты действительно хочешь узнать про «дин-дин-дон?» — спросил он.

Мне вполне хватило и первого объяснения. Вся штука была в том, что Траут сам хотел, чтобы я услышал остальное. Мой невинный вопрос заставил вспомнить его о страшном детстве в Нортхэмптоне. Он не мог успокоиться, не рассказав мне.

«Мой отец убил мою мать, — сказал Килгор Траут, — когда мне было двенадцать лет».

"Он закопал ее у нас в подвале, — сказал Траут, — но мне он сказал только, что она пропала. Отец сказал, что понятия не имеет, что с ней стало.