JК
Встреча :: Толстой Алексей Николаевич
Страница: 7 из 14Может быть, и Егор Абозов... Я очень устал. Третий день лазаю через заборы. Нет ли у вас подвала хорошего? Я бы там выспался...
Он вдруг вытянул шею, прислушиваясь, встал и глубоко надвинул широкополую драную шляпу. За дверью в саду слышны были голоса.
- Крышка, - прошептал он, мигнув глазом на дверь, причем рука его полезла в карман пальто. - Удирайте-ка, приятельница, наверх, а я с ними поговорю.
- Честное слово, у нас есть подвал! Прекрасный подвал. Идите же, Абозов, - повторила Маша, таща его за рукав в коридор.
В другом конце дома был тупичок, называемый почему-то всеми "нижняя гардеробная", и в углу его люк в подвал, где в прежнее время хранились вино и яблоки. Но дядя Григорий в прошлом еще году подвал очистил, намекая на какую-то литературу, идущую из-за границы. Туда-то и привела Маша Абозова. Он поднял крышку, сказал: "Великолепное дело!" - и скрылся под полом. В парадное уже звонили; и наверху слышно было сильное смятение.
Абозову на этот раз удалось избежать ареста. Зато пострадал отчасти Грибунин, уведенный в участок для выяснения личности, хотя его знали в лицо и пристав, и охранники, да и вообще каждая собака в Москве. Дядя Григорий до утра возмущался нелепым обыском, отсутствием элементарной неприкосновенности личности и даже впал в некоторое отчаяние.
После всех волнений, утром, когда в мокрой листве засуетились воробьи и туманная синева, еще покрывавшая город, приняла первые дымы, Маша заснула, одетая, на диванчике.
Он вдруг вытянул шею, прислушиваясь, встал и глубоко надвинул широкополую драную шляпу. За дверью в саду слышны были голоса.
- Крышка, - прошептал он, мигнув глазом на дверь, причем рука его полезла в карман пальто. - Удирайте-ка, приятельница, наверх, а я с ними поговорю.
- Честное слово, у нас есть подвал! Прекрасный подвал. Идите же, Абозов, - повторила Маша, таща его за рукав в коридор.
В другом конце дома был тупичок, называемый почему-то всеми "нижняя гардеробная", и в углу его люк в подвал, где в прежнее время хранились вино и яблоки. Но дядя Григорий в прошлом еще году подвал очистил, намекая на какую-то литературу, идущую из-за границы. Туда-то и привела Маша Абозова. Он поднял крышку, сказал: "Великолепное дело!" - и скрылся под полом. В парадное уже звонили; и наверху слышно было сильное смятение.
Абозову на этот раз удалось избежать ареста. Зато пострадал отчасти Грибунин, уведенный в участок для выяснения личности, хотя его знали в лицо и пристав, и охранники, да и вообще каждая собака в Москве. Дядя Григорий до утра возмущался нелепым обыском, отсутствием элементарной неприкосновенности личности и даже впал в некоторое отчаяние.
После всех волнений, утром, когда в мокрой листве засуетились воробьи и туманная синева, еще покрывавшая город, приняла первые дымы, Маша заснула, одетая, на диванчике.