JК
Взять живым! :: Карпов Владимир Васильевич
Страница: 81 из 133Сознавая, как их здесь заждались, принялся объяснять:
– Зацепило у нас одного. Мы сначала втроем шли… Крепко зацепило. В живот. Если бы полегче, мы бы его назад своим ходом пустили. А тут нельзя было, пришлось выносить…
Гитлеровцы, очевидно, услышали говор, огненные струи хлестнули по траншее. Все присели, взбитый пулями снег посыпался сверху.
– Вот и новогоднее конфетти, – сказал солдат, вручивший Махоткину термос.
– Ступай, а ты вправду не в ресторане работал? – спросил Махоткин. – Бифштекс знаешь, конфетти.
Тот, однако, не принял этого явного предложения поговорить о довоенной жизни. Только вздохнул и доложил лейтенанту:
– Тут все: завтрак и ужин сухим пайком: обед, стало быть, горячий. Водка – во фляжках, хлеб и сахар – в мешке. Вам еще доппаек, товарищ лейтенант, печенье и масло.
– Спасибо, – сказал Василий и, повернувшись к Ефремову, распорядился: – Вы тут оставайтесь, глядите, как бы фрицы на угощенье не пожаловали. Скоро вас подменю: поедят ребята – сразу пошлю на смену.
– Понятно, товарищ лейтенант, – ответил Ефремов.
Термос и вещевые мешки были переданы в чьи-то руки – темные, испачканные сажей, с желтыми подпалинами от цигарок. Руки эти тянулись из-под плащ-палатки, не откидывая ее далеко, сберегая тепло внутри землянки.
Василий, пропустив в землянку продовольственников, сам пока задержался в траншее. Не любил он процедуру дележки продуктов. Знал, что и без него все будет разделено по совести, надувательство исключено.
– Зацепило у нас одного. Мы сначала втроем шли… Крепко зацепило. В живот. Если бы полегче, мы бы его назад своим ходом пустили. А тут нельзя было, пришлось выносить…
Гитлеровцы, очевидно, услышали говор, огненные струи хлестнули по траншее. Все присели, взбитый пулями снег посыпался сверху.
– Вот и новогоднее конфетти, – сказал солдат, вручивший Махоткину термос.
– Ступай, а ты вправду не в ресторане работал? – спросил Махоткин. – Бифштекс знаешь, конфетти.
Тот, однако, не принял этого явного предложения поговорить о довоенной жизни. Только вздохнул и доложил лейтенанту:
– Тут все: завтрак и ужин сухим пайком: обед, стало быть, горячий. Водка – во фляжках, хлеб и сахар – в мешке. Вам еще доппаек, товарищ лейтенант, печенье и масло.
– Спасибо, – сказал Василий и, повернувшись к Ефремову, распорядился: – Вы тут оставайтесь, глядите, как бы фрицы на угощенье не пожаловали. Скоро вас подменю: поедят ребята – сразу пошлю на смену.
– Понятно, товарищ лейтенант, – ответил Ефремов.
Термос и вещевые мешки были переданы в чьи-то руки – темные, испачканные сажей, с желтыми подпалинами от цигарок. Руки эти тянулись из-под плащ-палатки, не откидывая ее далеко, сберегая тепло внутри землянки.
Василий, пропустив в землянку продовольственников, сам пока задержался в траншее. Не любил он процедуру дележки продуктов. Знал, что и без него все будет разделено по совести, надувательство исключено.