JК
Хатынская повесть :: Адамович Алесь Михайлович
Страница: 4 из 54Он задел колено грузного и даже в сидячем положении высокого человека, который, как переросток за партой, сидит вполоборота, загораживая проход.
– Здравствуйте, – негромко и очень спокойно сказал грузный пассажир. И повторил: – Здравствуйте, Флера.
От его голоса на какое-то мгновение снова открылась – как близкое дно – тишина.
Женщина с изменившимся сразу лицом схватила Гайшуна за плечи и быстро провела его вперед. Посадила и сама села лицом к кабине и спиной ко всем.
Мальчишка позвал:
– Тут лучше, папка.
– Вот и сиди! – оборвала его мать.
У кабины – лицом ко всем – удобнее сидеть было бы и грузному пассажиру. Но он тоже не сел там.
* * *
… Косач! Это его голос. Уверенно тихий: человек знает, привык, что его постараются услышать. Этот голос я различил бы и среди тысячи.
А какой сделалась Глашина рука – точно из-под машины меня выхватила!
Какой он теперь, Косач? Во всяком случае, не слепец, как ее муж.
Мотор и дребезжащее под сиденьем ведро заглушают общий разговор. Лишь самые резкие и самые веселые голоса долетают, случайно сцепляясь и переплетаясь. («В прошлом году… да уже внуки есть… бомба разорвется, облако взовьется… ну, Костя, какой же ты! Дай людям поговорить… я говорю, что косачевцы везде… нет, я ему скажу, нашему Летописцу, этому… Эй, Столетов!.. Экзамен сдает в иняз…»)
Нереально, невозможно близкие голоса из далекого-далекого прошлого затопляют автобус.
– Здравствуйте, – негромко и очень спокойно сказал грузный пассажир. И повторил: – Здравствуйте, Флера.
От его голоса на какое-то мгновение снова открылась – как близкое дно – тишина.
Женщина с изменившимся сразу лицом схватила Гайшуна за плечи и быстро провела его вперед. Посадила и сама села лицом к кабине и спиной ко всем.
Мальчишка позвал:
– Тут лучше, папка.
– Вот и сиди! – оборвала его мать.
У кабины – лицом ко всем – удобнее сидеть было бы и грузному пассажиру. Но он тоже не сел там.
* * *
… Косач! Это его голос. Уверенно тихий: человек знает, привык, что его постараются услышать. Этот голос я различил бы и среди тысячи.
А какой сделалась Глашина рука – точно из-под машины меня выхватила!
Какой он теперь, Косач? Во всяком случае, не слепец, как ее муж.
Мотор и дребезжащее под сиденьем ведро заглушают общий разговор. Лишь самые резкие и самые веселые голоса долетают, случайно сцепляясь и переплетаясь. («В прошлом году… да уже внуки есть… бомба разорвется, облако взовьется… ну, Костя, какой же ты! Дай людям поговорить… я говорю, что косачевцы везде… нет, я ему скажу, нашему Летописцу, этому… Эй, Столетов!.. Экзамен сдает в иняз…»)
Нереально, невозможно близкие голоса из далекого-далекого прошлого затопляют автобус.