Хмельницкий. Книга первая   ::   Ле Иван

И он наконец прервал его, спросив:

— Тимоха, ты… на чью мельницу воду льешь? То же самое писалось в льстивых письмах Шуйского, это все злые наветы! Царевич жив, я сам его видел, не в этом дело… А привилегии… Верно говорил здесь Яцко, что ожидать их от царей нам нечего, а самим…

— Прости, ватаман честной, но…

— Но?

— Ты видел живого Димитрия, не зная того, убитого, который уже сидел на московском престоле! А мы все, мои дорогие братья, не видели ни первого, ни второго… да их, получается, было уже три. И среди нас нет никого, кто видел бы первого царевича, замученного Годуновым… Люди добрые! А может, я, Тимоха из Рязанщины, и есть тот первый царевич Димитрий. А может быть, вот… Яцко вырвался из хищных когтей Годунова, убежал, скажем, не в Гощу, к вельможам Вишневецкому или Сандомирскому, чтобы потом из рук католиков принять православный престол, окатоличить Москву, — а в Остер, в Чигирин убежал, к свободным казакам и стал называться Яцком… И что же? Пусть царевичи спасают себе жизнь, а мы поднялись отстаивать права людей русских.

— Верно, Тимоха! Никто этого царевича не видел, а монахи уже целых десять лет молятся о спасении души убиенного.

— Я видел…

— Кого?! — воскликнули все в один голос, устремив взоры на Семена Пушкаря.

Семен вышел вперед, поближе к рязанцу, и махнул шапкой куда-то в сторону.

— Видел я этого царевича, которого мы с донскими казаками сажали уже однажды на московский престол, — заговорил Семен, глядя на Болотникова. — Я, брат Саевич, слыхал обещания царевича в Путивле, видел и сопровождал молодую царицу Марину в Москву.

Болотников стремительно подошел к Семену. Присутствующие расступились, давая проход своему старшому.