Хмельницкий. Книга вторая   ::   Ле Иван

Писарем сборного полка Богдан предложил назначить Ивана Богуна. Только Филона Джеджалия отстояла Лукерия, оставив его, единственного мужчину, хозяйничать на хуторе.

Богдан снарядил для Ивана лучшего коня на хуторе. Отдал он Ивану и свой самопал, не пожалев ни пороха, ни пуль. А Лукерия отдала сыну саблю, принадлежавшую когда-то Наливайко.

— Будешь сечь голомозых, вспоминай о своей матери, Ивасик! — приговаривала она. Казалось, что она сама взяла бы саблю и пошла воевать с этими людоловами, которые причинили ей столько горя. Филон не скрывал зависти, видя, как мать провожает Ивана в первый боевой поход…

По дороге от Чигирина до Днестра казаки узнали, что орда буджацких татар и передовые отряды мультянцев пересекли реку и стали опустошать хутора, уводя в неволю людей. Более сильные и ловкие убегали, разнося тревожную весть по степям и лесным дорогам.

Гетман Конецпольский спешил с войском навстречу врагу, каждый день посылая гонцов к старостам и полковникам, требуя подкреплений. Гонец и встретил чигиринцев как первую помощь с Днепра.

— Коронный гетман будет рад! — сказал гонец. — Потому что без казаков, говорит, тя-яжело до-обиться по-обеды.

Отряд чигиринцев должен был встретиться с гетманом недалеко от Каменца. И Богдан вспомнил о своем разговоре с Конецпольским в беседке роскошного сада Потоцких на крутом берегу Днестра. Это было давно, но все-таки разговор волновал его и теперь.