Страница:
3 из 26
Стало сумрачно, похоже на будничное предвечернее время, мелкий дождь стрекотал по газете, валявшейся у крыльца барского дома; индюшки, опустив мокрые хвосты, усаживались на развалившейся ограде, а цыплята, которых сердито клевали они, лезли, прятались под их крылья... Сладкие харчи! Аверкий знал им цену. Последняя предсмертная тягота наступала для него, а все же крепко не хотелось ему терять их, когда брел он за избу.
II
Воротился он бледный, с дрожащими ногами, и попросился у стряпухи на печку.
Она равнодушно спросила:
- Ай захворал?
- Служил тридцать лет, - в тон ей ответил Аверкий, влезая на нары, ставя лапоть в печурку и поднимаясь в тесное, жаркое пространство между печью и потолком, - служил тридцать лет с чистым лицом, а теперь шабаш, ослаб... Блоху не подкую, - пошутил он. - Износился, задыхаться стал, еще тверже и даже с удовольствием сказал он, ложась.
И как только лег, получше пристроив голову в шапке на какую-то сломанную плетушку, тотчас стал задремывать и слышать свое глубокое, однообразно прерывающееся дыхание, ощущать его жар в губах. Он уже твердо решил, что захворал без отлеку, что он - "оброчный кочет". Он давно перемогался. Больные собаки входят со двора, ищут по межам, по лесным опушкам какую-то тонкую, лишь им ведомую траву и едят ее - тайком ищут себе помощи. Отдаляясь от дворни, Аверкий тоже искал - тайком покупал то водки, то соды... Теперь перемогаться уже не стало сил Но все-таки надо было подумать: как быть с местом, сходить или нет? Если скоро умрешь, думать тут, конечно, нечего.
|< Пред. 1 2 3 4 5 След. >|