Страница:
10 из 12
Сенатор сел на походную кровать и, продолжая говорить о розах, начал расстегивать свою рубашку На боку, там, где, предполагал он, у него находилось сердце, была корсарская татуировка: сердце, пронзенное стрелой. Он швырнул влажную рубашку на пол и попросил Лауру Фарину, чтобы та помогла ему снять ботинки.
Она стала на колени. Сенатор смотрел на нее, раздумывая, и, пока Лаура Фарина возилась со шнурками, задал себе вопрос, для кого из них двоих встреча эта обернется бедой.
— Ты же совсем ребенок, — сказал он.
— Вовсе нет, — возразила она. — В апреле мне исполнится девятнадцать.
Сенатор заинтересовался.
— Какого числа?
— Одиннадцатого, — ответила она. Настроение у сенатора поднялось.
— Мы оба Тельцы, — сказал он. И добавил, улыбаясь, — Это знак одиночества.
Лаура Фарина не обратила внимание на его слова, потому что не знала, что ей делать с ботинками. Сенатор же не знал, что ему делать с Лаурой Фариной, потому что не привык к непредвиденным любовным встречам и ясно понимал, к тому же, низменную природу сегодняшней. Чтобы выиграть время он, крепко обхватив Лауру Фарину за талию, откинулся на спину в свою походную кровать и повалил ее на себя. И тут он понял, что кроме платья на ней ничего нет, потому что от нее исходил густой запах дикого животного, хотя сердце ее испуганно билось, а кожа, покрытая холодным потом, стала ледяной.
— Никто нас не любит, — вздохнул он.
Лаура Фарина хотела что-то сказать, однако воздуха ей хватило только на выдох.
|< Пред. 8 9 10 11 12 След. >|