Забытый - Москва   ::   Кожевников Владимир

Тех, кто не успел, постигла тяжкая участь, но почти половина рязанской конницы (около тысячи сабель) уцелела икинулась в степь. Погони не получилось. Москвичи быстро отстали и вернулись. Их ждали куда более приятные, чем погоня, дела.

Федор Панкратьевич скакал рядом с Тимохой в арьергарде уходившего на Старую Рязань войска. Он изредка, словно со сна, крепко встряхивал головой, губы его шевелились. Казалось, он силится что-то то ли вспомнить, то ли понять, но не может.

Тимоха откровенно плакал со злости и яростно без перерыва матерился: Сколько сраму! Сколько народу положили! И перед кем! Уйй... твою мать! Вояки! Как детишек облапошили, как детишек! А князь-свет Лопасню отбирать собрался. Весь свет застила тебе эта Лопасня вшивая! Нет, чтоб подумать головой, откуда те дозоры в тылу! Все брысь, да брысь, а сам что твой боров! Кобелина! - перед ним всплыло ведьмино лицо Марьи. - У-уй, ссука косоглазая! Если б не ты, может, и озаботился князь о тех дозорах, ...его мать! Гадина! Ведьма! Блядюга! Убью! Доведется вернуться - убью тварь поганую!

Федор все встряхивал головой, изредка оглядывая свое войско и брезгливо косясь на Тимоху. Когда тот выдохся и умолк, когда все поуспокоилось, когда погоня отстала, перешли на рысь и перевели дух, он проворчал задумчиво:

- Да-а... Вот это голова!..

- Чего ты, Панкратьич? Кто голова?

- А вот этот. Кто нас так сегодня облапошил. Не мечом воюет, головой! С таким я бы и на Сарай не побоялся. Все, теперь Москве пальца в рот не клади.

* * *

Если для Федора и рязанской конницы самое страшное минуло, пакости для самого княз