JК
Заговор францисканцев :: Сэк Джон
Страница: 478 из 544Судя по тому, что ты только что из монастырской темницы, полагаю, ты хороший человек.
Конрад остолбенел:
– К-как...
Маттео указал на его глаз.
– Тебя пытали. Волосы у тебя седые, а кожа бледная и нежная, как у девушки, – долго не видела дневного света. И ты несколько лет не брился. На лодыжках волосы вытерты кольцами кандалов, и след еще виден. Кроме того, ты ходишь в рваной рясе спиритуала и босиком – с точки зрения Бонавентуры, достаточные причины держать тебя в тюрьме.
– Тебе известно о расколе...
– Я когда-то подумывал вступить в ваш орден, но предпочел серому цвету красный. Шестьдесят лет назад папа Гонорий запретил лицам духовного звания изучать медицину, и потому я отказался от духовного сана.
Конрад прошел за Маттео к краю участка, отведенного под госпиталь, и там ждал, пока врач ходил за сандалиями. Ветерок остужал лоб, но заносил в ноздри сладкое зловоние гниющей плоти. Хотелось закрыть нос рукавом, хотелось найти глазами лежащий где-то рядом труп или костяк. Но он знал, что попал в мир умирающих заживо, и гнилая плоть еще висит на костях созданий, уставившихся на него из дверных проемов своих келий. Лицо того, кто был ближе всех, – он-то и прозвонил в колокольчик – было толстогубым, с синеватыми шишками, свойственными первой стадии болезни. Уплощившийся нос показывал, что хрящ уже начал разлагаться. Конрад принудил себя взглянуть на остальных.
Конрад остолбенел:
– К-как...
Маттео указал на его глаз.
– Тебя пытали. Волосы у тебя седые, а кожа бледная и нежная, как у девушки, – долго не видела дневного света. И ты несколько лет не брился. На лодыжках волосы вытерты кольцами кандалов, и след еще виден. Кроме того, ты ходишь в рваной рясе спиритуала и босиком – с точки зрения Бонавентуры, достаточные причины держать тебя в тюрьме.
– Тебе известно о расколе...
– Я когда-то подумывал вступить в ваш орден, но предпочел серому цвету красный. Шестьдесят лет назад папа Гонорий запретил лицам духовного звания изучать медицину, и потому я отказался от духовного сана.
Конрад прошел за Маттео к краю участка, отведенного под госпиталь, и там ждал, пока врач ходил за сандалиями. Ветерок остужал лоб, но заносил в ноздри сладкое зловоние гниющей плоти. Хотелось закрыть нос рукавом, хотелось найти глазами лежащий где-то рядом труп или костяк. Но он знал, что попал в мир умирающих заживо, и гнилая плоть еще висит на костях созданий, уставившихся на него из дверных проемов своих келий. Лицо того, кто был ближе всех, – он-то и прозвонил в колокольчик – было толстогубым, с синеватыми шишками, свойственными первой стадии болезни. Уплощившийся нос показывал, что хрящ уже начал разлагаться. Конрад принудил себя взглянуть на остальных.