JК
Замыслил я побег.. :: Поляков Юрий
Страница: 82 из 115Потом он провожал ее до общежития, дожидался, пока злая спросонья дежурная отопрет дверь и впустит припозднившуюся жиличку со словами:
— Ох, лимита проклятущая, когда ж вы нагуляетесь?!
— Ладно, дурында старая, как будто сама молодой не была! — весело огрызалась Оксана и, на прощание лизнув Олега в щеку, исчезала.
А он ехал чуть не с последним поездом метро к себе в Малый Комсомольский переулок — и тихонько отпирал дверь, потому что вся коммуналка, включая его родителей, давно уже спала, готовясь к новому трудовому дню. Разве только Дмитрий Сергеевич, директор вагона-ресторана, живший один в двух комнатах, сидел на кухне с деревянными счетами и кипой накладных.
Но однажды родители все-таки дождались его возвращения. Мать нервно вязала, стуча спицами, а отец играл желваками, как Шукшин в «Калине красной», и курил папиросу в комнате, хотя обычно выходил для этого на лестничную клетку.
— Ну и как ее зовут? — спросила Людмила Константиновна.
— Оксана. Мы, наверное, поженимся, когда мне восемнадцать исполнится…
— Не рановато? — усмехнулась мать.
— Женилка выросла? — сурово поинтересовался Труд Валентинович. — Когда тебе восемнадцать исполнится, ты не в загс, а в армию у меня пойдешь, засранец, Родину защищать! Может, поумнеешь за два года. Хватит того, что ты из-за нее в институт провалился!
— Это не из-за нее…
— А из-за кого? из-за него? — отец настойчиво углублял тему топографического низа.
— Где она работает? — продолжила мать перекрестный допрос.
— На «Трехгорке».
— Москвичка?
— Не совсем.
— Ох, лимита проклятущая, когда ж вы нагуляетесь?!
— Ладно, дурында старая, как будто сама молодой не была! — весело огрызалась Оксана и, на прощание лизнув Олега в щеку, исчезала.
А он ехал чуть не с последним поездом метро к себе в Малый Комсомольский переулок — и тихонько отпирал дверь, потому что вся коммуналка, включая его родителей, давно уже спала, готовясь к новому трудовому дню. Разве только Дмитрий Сергеевич, директор вагона-ресторана, живший один в двух комнатах, сидел на кухне с деревянными счетами и кипой накладных.
Но однажды родители все-таки дождались его возвращения. Мать нервно вязала, стуча спицами, а отец играл желваками, как Шукшин в «Калине красной», и курил папиросу в комнате, хотя обычно выходил для этого на лестничную клетку.
— Ну и как ее зовут? — спросила Людмила Константиновна.
— Оксана. Мы, наверное, поженимся, когда мне восемнадцать исполнится…
— Не рановато? — усмехнулась мать.
— Женилка выросла? — сурово поинтересовался Труд Валентинович. — Когда тебе восемнадцать исполнится, ты не в загс, а в армию у меня пойдешь, засранец, Родину защищать! Может, поумнеешь за два года. Хватит того, что ты из-за нее в институт провалился!
— Это не из-за нее…
— А из-за кого? из-за него? — отец настойчиво углублял тему топографического низа.
— Где она работает? — продолжила мать перекрестный допрос.
— На «Трехгорке».
— Москвичка?
— Не совсем.