Страница:
92 из 115
Ему даже стало казаться, что Катя специально послана ему судьбой для исцеления: ведь и встретились они, как с Оксаной, в парке, и поцеловалисьвпервые тоже в кино. Когда это произошло, Катя испуганно сжала губы и закрыла лицо руками.
— А ты что, целоваться не умеешь? — спросил Башмаков, ощущая прилив хамоватой отваги.
— В институте этому не учат! — жалобно ответила Катя.
— Придется тобой заняться!
— Обойдусь.
С наивно неосведомленной и смешно сопротивляющейся Катей он почувствовал себя угрюмо опытным и безотказным, как автомат Калашникова. А в тот памятный день, когда, радостно зверея, он расширял ходы в прорванной девичьей обороне, Катя, целуя его в глаза, перед тем, как пасть окончательно, прошептала:
— Тебе же будет плохо со мной… Ты меня бросишь! Я же ничего не умею…
— Знаешь, как в армии говорят?
— Как?
— Не можешь — научим. Не хочешь — заставим!
— Не надо заставлять… Я сама… Ты меня не бросишь?
С этого дня в Катиных голубых глазах появились покорная нежность и тревожное ожидание. А Башмаков по какой-то тайной плотской закономерности навсегда избавился от своих «недолетных» кошмаров. Тревожное ожидание исчезло, когда Башмаков — после исторического объяснения с Петром Никифоровичем — сделал Кате предложение и познакомил ее со своими родителями. Сначала, правда, он поделился планами со Слабинзоном.
— Любовь-морковь? — удивился Борька.
— Судьба! — вздохнул Олег.
Родителям Катя понравилась с первой же встречи. Олег пригласил ее в гости на 8 марта.
|< Пред. 90 91 92 93 94 След. >|