JК
Записки без названия :: Рахлин Феликс
Страница: 327 из 343Так я увидел большое озеро Медвежье,на берегу которого из соленой воды простейшим способом выпаривали соль.
Для дальнейшего рассказа существенно, что папиным непосредственным начальником в Петухове был "Райуполкомзаг" – районный уполномоченный госкомитета заготовок, – назовем его, к примеру, Михаилом Кузьмичом.
В один прекрасный день Иван Федорович перестал приходить, а ему на смену прибыла помощница из Златоуста – кажется, Нина Александровна. Отец ходил какой-то потерянный, страшно чем-то озабоченный, то и дело куда-то отлучался в официальные учреждения – и возвращался еще более подавленный. Однажды, когда я во дворе лечил себе нарыв на ноге подорожником, он явился домой вместе с каким-то пузатым, но осанистым мужчиной.
Обычной манерой отца в общении с людьми была независимость и простота. Не припомню, чтобы он когда-нибудь перед кем-нибудь заискивал. Но теперь (я заметил это немедленно) он явно стелился перед тучным гостем: подставил ему табурет, принялся чем-то угощать, угоднически приговаривая: "Садитесь, Михал Кузьмич!", "Кушайте на здоровье, Михал Кузьмич!" Гость (я уверен, что это и был сам "Уполкомзаг") только что не говорил: "Ладно, ништо, молодца, молодца!", а вообще-то был очень похож на некрасовского "купчину".
Ткнув в меня пальцем, спросил:
– А это твой сын, што ли?
– Да-да, сынок, – заулыбадся отец. – Наследник!
Никогда он меня так не называл, никогда не держался так жалко.
Для дальнейшего рассказа существенно, что папиным непосредственным начальником в Петухове был "Райуполкомзаг" – районный уполномоченный госкомитета заготовок, – назовем его, к примеру, Михаилом Кузьмичом.
В один прекрасный день Иван Федорович перестал приходить, а ему на смену прибыла помощница из Златоуста – кажется, Нина Александровна. Отец ходил какой-то потерянный, страшно чем-то озабоченный, то и дело куда-то отлучался в официальные учреждения – и возвращался еще более подавленный. Однажды, когда я во дворе лечил себе нарыв на ноге подорожником, он явился домой вместе с каким-то пузатым, но осанистым мужчиной.
Обычной манерой отца в общении с людьми была независимость и простота. Не припомню, чтобы он когда-нибудь перед кем-нибудь заискивал. Но теперь (я заметил это немедленно) он явно стелился перед тучным гостем: подставил ему табурет, принялся чем-то угощать, угоднически приговаривая: "Садитесь, Михал Кузьмич!", "Кушайте на здоровье, Михал Кузьмич!" Гость (я уверен, что это и был сам "Уполкомзаг") только что не говорил: "Ладно, ништо, молодца, молодца!", а вообще-то был очень похож на некрасовского "купчину".
Ткнув в меня пальцем, спросил:
– А это твой сын, што ли?
– Да-да, сынок, – заулыбадся отец. – Наследник!
Никогда он меня так не называл, никогда не держался так жалко.