Записки диссидента   ::   Амальрик Андрей Алексеевич

Комната, очень маленькая, белая и светлая, я лежу на кровати и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, не могу вспомнить, где я, что со мной, кто я, только на следующий день я вспомнил свое имя и через два-три дня фамилию. Я вспоминаю какие-то вагоны, куда-то везут меня - но все это как бы в дымке, неясно, и вдруг всплывает совершенно отчетливо: мешок, у меня был мешок с вещами - и этот мешок связывает меня, как бы нереального, с реальной прошлой жизнью. Я перевожу взгляд и вижу, что у другой стены на койке сидит мужчина, то ли в сером, то ли в белом, и смотрит на меня - я не знаю, что полчаса назад он уносил труп с этой койки. - Где мешок? - с трудом поворачивая язык, спрашиваю я. - Смотри-ка ты, очнулся, - говорит он удивленным и обрадованным голосом. А мы думали, ты помрешь. Меня бреют, чтобы показать, как говорят, "генералу", какое-то лицо в очках склоняется надо мной - но не генеральское, и мне кажется, что это мои очки на нем, я говорю: "Зачем украл мои очки?" - и на этом впечатления первого дня кончаются. Неделю я пролежал в этой комнате, поняв сначала, что я в больнице, потом - что я в лагерной больнице, а уже потом - что я лежал в палате смертников, куда помещали безнадежных перед отправкой в морг. Когда в камере старшина выкликнул мою фамилию на этап, я уже не мог подняться, на меня надели бушлат и, взяв под локти, протащили по коридору со скрюченными уже руками и ногами - начальник конвоя, увидев, что я без сознания и в параличе, отказался меня принять, боясь, что я умру в дороге.