JК
Завтпак с видом на Эльбпус :: Визбор Юрий
Страница: 117 из 129Скромный такой товарищ с едва наметившейся лысинкой, физик-практик-теоретик, член добровольной народной дружины. Вот он-то и снимет весь урожай с поля, на котором до него добросовестно работали два ударных труженика.
- Вы большой философ, Слава, - сказал я.
- Это все азы. Вот с этой красавицей, которая у меня сейчас, вот здесь настоящая шахматная партия. Она мне очень нравится. И я ей. Кажется. Но что-то меня останавливает. Да, там чувство было сильное. Это ясно. Но не это только, не это... Пожалуй.. пожалуй то, что она похожа на меня. Вот! Вот точно! Когда говоришь вслух, - мысли четче. Да, она похожа на меня. А я бы на себе никогда не женился бы.
Тут дверь почты открылась, вышла вся обреванная Зайцева с черными от размокшей краски ручейками на щеках, а конвоировала ее толстая девушка в ямщицкой дубленке. Толстая шла и громко говорила: "Дура ты, Алка, дура, дуреха!"
- Москва, Москва! - закричали из открытой двери. Мы со Славой кинули сигареты и ринулись на почту. "Москва, - говорила Тамара в микрофон, 299-60-67".
Я не могу сказать, что я застыл на месте. Нет, я продолжал еще шаг, но так, как продолжает двигаться человек, в которого уже попала пуля, ударила в шинель, разорвала сердце. Потом через секунду, безмерно удивленный краткостью жизни, он вскинет руки, вскрикнет. 299-60-67 - это был мой телефон. То есть не мой, а бывший мой. Это был телефон Ларисы.
Мне казалось, что я двигаюсь ужасно быстро, а все, бывшие на почте, почти застыли в каких-то странных позах, продолжая свои в сто крат замедлившиеся разговоры, жесты, шаги.
- Вы большой философ, Слава, - сказал я.
- Это все азы. Вот с этой красавицей, которая у меня сейчас, вот здесь настоящая шахматная партия. Она мне очень нравится. И я ей. Кажется. Но что-то меня останавливает. Да, там чувство было сильное. Это ясно. Но не это только, не это... Пожалуй.. пожалуй то, что она похожа на меня. Вот! Вот точно! Когда говоришь вслух, - мысли четче. Да, она похожа на меня. А я бы на себе никогда не женился бы.
Тут дверь почты открылась, вышла вся обреванная Зайцева с черными от размокшей краски ручейками на щеках, а конвоировала ее толстая девушка в ямщицкой дубленке. Толстая шла и громко говорила: "Дура ты, Алка, дура, дуреха!"
- Москва, Москва! - закричали из открытой двери. Мы со Славой кинули сигареты и ринулись на почту. "Москва, - говорила Тамара в микрофон, 299-60-67".
Я не могу сказать, что я застыл на месте. Нет, я продолжал еще шаг, но так, как продолжает двигаться человек, в которого уже попала пуля, ударила в шинель, разорвала сердце. Потом через секунду, безмерно удивленный краткостью жизни, он вскинет руки, вскрикнет. 299-60-67 - это был мой телефон. То есть не мой, а бывший мой. Это был телефон Ларисы.
Мне казалось, что я двигаюсь ужасно быстро, а все, бывшие на почте, почти застыли в каких-то странных позах, продолжая свои в сто крат замедлившиеся разговоры, жесты, шаги.