Земляк Ломоносова. Повесть о Федоте Шубине   ::   Коничев Константин Иванович

Подальше от общего гульбища, в белых коленкоровых платьях с узорной вышивкой, сверкая норвежскими перстеньками, расхаживали славнухи, время которым подходило к замужеству. У них свои были думы и песни свои:

Походите-ко, девушки,

Погуляйте, голубушки.

Пока воля батюшкова,

Нега-то матушкина.

Неравно замуж выйдется,

Неровен черт навяжется,

Либо старый душлив,

Либо младый, не дружлив,

Либо горька пьяница,

Либо дурак-пропоица.

Во кабак идет – шатается,

Из кабака идет – валяется.

Он со мной, молодой,

Супор речь говорит;

Разувать-раздевать велит,

Часты пуговки расстегивати,

Кушачок распоясывати.

Не того поля я ягода была,

Не того отца я дочерью слыла,

Чтобы мне да разувать мужика,

У него-то ноги грязные,

У меня-то ручки белые;

Ручки белы замараются,

Златы перстни разломаются…

Последнее лето провел Федот Шубной в родной Денисовке. Как ни весело было играть и плясать на гульбищах, рассудок подсказывал ему: надо ехать в Петербург, в люди. Там больше свету, больше простору. Только не трусь, и все будет по-твоему. Михайло-то Васильевич вон как шагнул!..



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сборы в дальнюю дорогу были не велики. Он взял с собою мешок ржаных сухарей, узелок костяных плашек и полдюжины моржовых клыков. Весь незатейливый косторезный инструмент – рашпилек, втиральник, пилку, сверло, стамесочку и еще кое-какие мелочи он разместил в боковых карманах.