JК
Зеркала прошедшего времени :: Меренберг Марта
Страница: 225 из 320Нет, граф Антуан не знал, кому из своих петербургских знакомых он мог давать пробовать опий, и даже не запомнил ни одного из них, кроме молодого барона Ж.Д., чье имя не разглашалось в интересах следствия. Однако, как оказалось, этот Ж.Д. был вне подозрений, так как его в ту ночь не было у Метманов…
Это не я, думал Хромоножка, читая газеты и внимательно следя за ходом следствия. Разве я преступник? Я не мог… Я ничего не помню – значит, это не мог быть я… Кто-то другой – но, может быть, моя тень…
Он чувствовал себя виноватым перед Жаном, которому был обязан своим спасением. Если бы не настойчивые просьбы Ванечки, который умолял его бросить пить, поесть хотя бы немного, поехать с ним куда-нибудь – он бы давно уже спился и умер. Спасибо Жану – он не задавал лишних вопросов и сжился со своей жгучей ревностью, как Пьер – с мыслями об убийстве.
…Вы стыдитесь самого себя, жалкий извращенец…
Нет. Он не станет никого любить, тем более этого белобрысого гвардейского гаденыша, намертво прилипшего к юбке Натальи Пушкиной.
Фи… баба.
Он с ранней юности втайне гордился своей исключительностью, непохожестью на других, нежеланием ухаживать за дамами, говорить им комплименты, танцевать и волочиться, как все. Считая себя другим, он ощущал себя почти лордом Байроном, поэмы которого знал и любил, хотя и весьма сожалел о том, что сам Байрон посвящал свои лучшие произведения исключительно женщинам.
Пьер никогда и никому не посвящал стихов.
Это не я, думал Хромоножка, читая газеты и внимательно следя за ходом следствия. Разве я преступник? Я не мог… Я ничего не помню – значит, это не мог быть я… Кто-то другой – но, может быть, моя тень…
Он чувствовал себя виноватым перед Жаном, которому был обязан своим спасением. Если бы не настойчивые просьбы Ванечки, который умолял его бросить пить, поесть хотя бы немного, поехать с ним куда-нибудь – он бы давно уже спился и умер. Спасибо Жану – он не задавал лишних вопросов и сжился со своей жгучей ревностью, как Пьер – с мыслями об убийстве.
…Вы стыдитесь самого себя, жалкий извращенец…
Нет. Он не станет никого любить, тем более этого белобрысого гвардейского гаденыша, намертво прилипшего к юбке Натальи Пушкиной.
Фи… баба.
Он с ранней юности втайне гордился своей исключительностью, непохожестью на других, нежеланием ухаживать за дамами, говорить им комплименты, танцевать и волочиться, как все. Считая себя другим, он ощущал себя почти лордом Байроном, поэмы которого знал и любил, хотя и весьма сожалел о том, что сам Байрон посвящал свои лучшие произведения исключительно женщинам.
Пьер никогда и никому не посвящал стихов.