JК
Зеркало для героя :: Рыбас Святослав
Страница: 80 из 113 Машинист Люткин спросил его: все воюешь с родней? И посоветовал: надо ласкать жену под утро, когда злость еще спит.
Слесарь был примаком в доме Ревы, и все знали: раз у Ревы, то тяжело.
— Вправду с женой поссорился? — спросил Устинов.
— Да у него тесть собака, — сказал Люткин. — Жрут парня. Забор выстроили — и жрут втихаря.
— Ну это обычная история, — продолжал Устинов. — С родителями надо жить порознь, иначе не избежать конфликтов.
Старый навалоотбойщик заспорил с ним: у него была большая патриархальная семья, отец с матерью, дочь с зятем, внуки, и ему казалось, что взрослые дети обязаны жить с родителями. Глуховатым сильным голосом Миколаич долго долбил эту мысль. Остальные молча ели, изредка поддакивали.
— Вот я для своих как бог и прокурор, — с гордостью вымолвил Миколаич. — Любят меня, боятся. Так и должно. Даже зять Пшеничный побаивается.
— Пошел ты! — вдруг сказал машинист. — «Любят и боятся»! Из-за таких старорежимных типов дышать нечем. Просто детки твои не хотят с тобой связываться и помалкивают на твою болтовню.
— Не надо грубить старшим, — сказал Устинов.
— Еще один прокурор? — спросил Люткин.
— Просто не хочется, чтоб вы сцепились, — объяснил Устинов.
Бригадир Бухарев вернул разговор к семейным делам слесаря Еременко.
— Дай по рогам этому Реве, — посоветовал он. — Привык мужик под себя грести — пора остановить.
— Да Рева его кулаком перешибет, — заметил Люткин.
Слесарь был примаком в доме Ревы, и все знали: раз у Ревы, то тяжело.
— Вправду с женой поссорился? — спросил Устинов.
— Да у него тесть собака, — сказал Люткин. — Жрут парня. Забор выстроили — и жрут втихаря.
— Ну это обычная история, — продолжал Устинов. — С родителями надо жить порознь, иначе не избежать конфликтов.
Старый навалоотбойщик заспорил с ним: у него была большая патриархальная семья, отец с матерью, дочь с зятем, внуки, и ему казалось, что взрослые дети обязаны жить с родителями. Глуховатым сильным голосом Миколаич долго долбил эту мысль. Остальные молча ели, изредка поддакивали.
— Вот я для своих как бог и прокурор, — с гордостью вымолвил Миколаич. — Любят меня, боятся. Так и должно. Даже зять Пшеничный побаивается.
— Пошел ты! — вдруг сказал машинист. — «Любят и боятся»! Из-за таких старорежимных типов дышать нечем. Просто детки твои не хотят с тобой связываться и помалкивают на твою болтовню.
— Не надо грубить старшим, — сказал Устинов.
— Еще один прокурор? — спросил Люткин.
— Просто не хочется, чтоб вы сцепились, — объяснил Устинов.
Бригадир Бухарев вернул разговор к семейным делам слесаря Еременко.
— Дай по рогам этому Реве, — посоветовал он. — Привык мужик под себя грести — пора остановить.
— Да Рева его кулаком перешибет, — заметил Люткин.