JК
Жанна дАрк :: Твен Марк
Страница: 32 из 550Вот тебе за это награда — слушай! — И в эту напряженнуюминуту общего возбуждения раздался благородный, берущий за душу голос незнакомца — он запел дивную «Песнь о Роланде».
Подумайте, каково было ее слышать французам, и без того уже возбужденным и разгоряченным! Что перед ней словесное красноречие! Каким прекрасным, каким величественным, каким вдохновенным стоял странник перед нами, очаровывая нас могучим голосом, словно преобразившийся в своих жалких лохмотьях!
Все встали и, затаив дыхание, с раскрасневшимися лицами и сверкающими глазами слушали его пение; все покачивались в такт песне, у всех по щекам текли слезы, грудь каждого содрогалась от глубоких вздохов, в тишине раздавались тихие стоны и одобрительные восклицания. Когда певец дошел до последнего стиха, в котором говорится о том, как умирающий Роланд лежал один среди груды трупов, обводя взглядом поле брани, и как он, сняв перчатку, простер ее к небу слабеющей рукою и бледными губами шептал свою страстную проникновенную молитву, — люди не выдержали и разразились рыданиями. Когда же замер последний звук песни, все как один, воодушевленные любовью к певцу, — любовью к Франции и гордостью за ее великие дела и древнюю славу, — бросились к нему и стали сжимать его в объятиях. Жанна первая прижалась к его груди и в благоговейном восторге осыпала его горячими поцелуями.
На дворе продолжала бушевать вьюга, но — что за беда! Незнакомец нашел себе надежное убежище и мог оставаться в нем столько, сколько хотел.
Подумайте, каково было ее слышать французам, и без того уже возбужденным и разгоряченным! Что перед ней словесное красноречие! Каким прекрасным, каким величественным, каким вдохновенным стоял странник перед нами, очаровывая нас могучим голосом, словно преобразившийся в своих жалких лохмотьях!
Все встали и, затаив дыхание, с раскрасневшимися лицами и сверкающими глазами слушали его пение; все покачивались в такт песне, у всех по щекам текли слезы, грудь каждого содрогалась от глубоких вздохов, в тишине раздавались тихие стоны и одобрительные восклицания. Когда певец дошел до последнего стиха, в котором говорится о том, как умирающий Роланд лежал один среди груды трупов, обводя взглядом поле брани, и как он, сняв перчатку, простер ее к небу слабеющей рукою и бледными губами шептал свою страстную проникновенную молитву, — люди не выдержали и разразились рыданиями. Когда же замер последний звук песни, все как один, воодушевленные любовью к певцу, — любовью к Франции и гордостью за ее великие дела и древнюю славу, — бросились к нему и стали сжимать его в объятиях. Жанна первая прижалась к его груди и в благоговейном восторге осыпала его горячими поцелуями.
На дворе продолжала бушевать вьюга, но — что за беда! Незнакомец нашел себе надежное убежище и мог оставаться в нем столько, сколько хотел.