Жанна дАрк   ::   Твен Марк

Просыпается по ночам и думает о тебе, думает и волнуется. А когда шумит ветер и льет дождь, она стонет и приговаривает: «О боже, сжалься над ней, она ведь там одна со своими промокшими солдатами!» Когда же небо рассекают молнии и раздаются страшные раскаты грома, она вся дрожит и, заламывая руки, шепчет молитву: «Боже, спаси ее! Ведь это же, как те ужасные пушки и смертоносные стрелы! И она там мчится на коне, беззащитная, и нет меня там, чтобы заслонить ее!»

— Бедная, бедная мама! Как мне жаль ее!

— Да, очень странная женщина, я это не раз замечал. Когда в деревню приходит весть о победе и все радуются и гордятся, она мечется, как безумная, и расспрашивает только о тебе. Когда же узнает, что ты жива и здорова, падает на колени, иногда прямо в грязь, и благодарит бога не за дарованную победу, а за милосердие, проявленное к тебе, повторяя одни и те же слова: «Теперь все. Теперь Франция спасена. Теперь она вернется». А тебя все нет и нет, и она опять горюет.

— Довольно, отец, у меня сердце разрывается. Зато, вернувшись в родной дом, я утешу ее. Все буду за нее делать, стану ее опорой и поддержкой, и ей не придется страдать из-за меня.

Некоторое время беседа велась в том же духе; наконец дядя Лаксар промолвил:

— Ты выполнила волю божью, дорогая, и теперь, можно сказать, со всеми в расчете. Это правда, и никто не посмеет этого отрицать. Но как посмотрит король? Ведь ты у него лучший воин. А вдруг он велит тебе остаться?

Это был удар — и притом неожиданный.