Жаркое лето в Берлине   ::   Кьюсак Димфна

Мелькнула мысль: а что,если эта первая встреча с соотечественником заставила его задуматься над вещами, которым она до сих пор не придавала значения, напомнила ему о детстве и доме. Может быть, он боялся, что она не сумеет войти в их семью; может быть, его стало раздражать все, что он полюбил в Австралии и в австралийцах и в ней самой? Провожая Джой, мать говорила: «Трудно будет тебе приноравливаться к этим „фонам“! Смотри не попади впросак!»

Джой с сокрушением подумала, что дипломатические способности не входят в число ее талантов.

Перебирая в памяти события последних дней, она вспомнила о поручении матери отправить открытку профессору по старому мюнхенскому адресу, который мать хранила все эти годы. Завтра же утром она должна выполнить это поручение.

Дверь медленно отворилась. Джой закрыла глаза.

— Вы спите? — шепотом, растягивая слова, спросила Луэлла Дейборн.

Джой вскочила.

— Бог мой, Луэлла!

— Вы нездоровы?

— О нет! Что вы! Почему вы так думаете?

— Ваш обожаемый муж в одиночестве прогуливается по палубе. Вот я и подумала… Проходя мимо вашей каюты, увидела свет. Можно войти?

Луэлла уже вошла. Свет падал на ее тициановские волосы, и Джой подумала: «Вот самая красивая женщина, которую я когда-либо видела».

— О боже мой! — воскликнула Луэлла. — Тут настоящее пекло! Жарче, чем в аду. А что, если я оставлю дверь открытой?

— Пожалуйста! Давно следовало ее открыть, но у меня не было сил встать.