Железный поток   ::   Серафимович Александр

И, хоть знали это - сами все вынесли, и знали другие по тысячам их рассказов, - слова Кожуха блеснули неиспытанной новизной.

- ...дитэй оставляли в ущельях...

И над головами, над всем над громадным морем пронеслось и впилось в сердце, впилось и задрожало:

- Ой, лишенько, диты наши!..

От края до края колыхнулось человеческое море:

- ...диты наши!.. диты наши!..

Он каменно смотрел на них, выждал и сказал:

- А сколько полягло наших под пулями в степях, в лесах, горах, поляглы навик вики!..

Все головы обнажились, и до самого края бесчисленно поплыло могильное молчание, и, как надгробная память, как могильные цветы, в этой тишине тихие женские рыдания.

Кожух постоял с опущенной голо дои, потом поднял, оглядел эти тысячи и поломал молчание:

- Так за що ж терпели тысячи, десятки тысяч людей цыи муки? за що?!

Он опять посмотрел на них и вдруг сказал неожиданное:

- За одно: за совитску власть, бо вона одна крестьянам, рабочим, нэма у них билш ничего...

Тогда вырвался из груди неисчислимый вздох, стало нестерпимо, и скупо поползли одинокие слезы по железным лицам, медленно поползли по обветренным лицам встречавших, по стариковским лицам, и засияли слезами дивочьи очи...

- ...за крестьянскую и рабочую...

"Так вон оно що! так вот за що мы билысь, падалы, мерлы, погибалы, терялы дитэй!"

Точно широко глаза разинулись, точно в первый раз услышали тайную тайну.