Жемчужное ожерелье   ::   Лесков Николай Семенович

Не знаю, кто из нас благороднее они или я? Я денег им не даю, а они живые сердца портят. А я им денег не дам, а вот тебе возьму да и дам! Да! И вот, даже сейчас дам!"

И вот извольте смотреть!

Брат показал нам три билета по пятидесяти тысяч рублей.

- Неужели, - говорю, - все это твоей жене?

- Нет, - отвечает, - он Маше дал пятьдесят тысяч, а я ему говорю:

"Знаете, Николай Иванович, - это будет щекотливо... Маше будет неловко, что она получит от вас приданое, а сестры ее - нет... Это непременно вызовет у сестер к ней зависть и неприязнь... Нет, бог с ними, - оставьте у себя эти деньги и... когда-нибудь, когда благоприятный случай примирит вас с другими дочерьми, тогда вы дадите всем поровну. И вот тогда это принесет всем нам радость... А одним нам... не надо!"

Он опять встал, опять прошелся по комнате и, остановясь против двери спальни, крикнул:

"Марья!"

Маша уже была в пеньюаре и вышла.

"Поздравляю, - говорит, - тебя".

Она поцеловала его руку.

"А счастлива быть хочешь?"

"Конечно, хочу, папа, и... надеюсь".

"Хорошо... Ты себе, брат, хорошего мужа выбрала!"

"Я, папа, не выбирала. Мне его бог дал".

"Хорошо, хорошо. Бог дал, а я придам: я тебе хочу прибавить счастья. Вот три билета, все равные. Один тебе, а два твоим сестрам. Раздай им сама скажи, что ты даришь..."

"Папа!"

Маша бросилась ему сначала на шею, а потом вдруг опустилась на землю и обняла, радостно плача, его колена. Смотрю - и он заплакал.

"Встань, встань! - говорит.