- Ишь как обе расфуфырились! Сколько ухлопали на свои наряды! И сами того не стоят, верно?
- Еще бы! Приезжую я, понятно, не знаю, какая она, а вот про здешнюю прямо скажу; сколько она ни важничай, а грош ей цена. Чего только про нее не говорят!..
- А что? Что говорят?
- Полюбовников, говорят, у нее много... Во-первых, инженер...
- Этот заморыш-то? Да куда ему? Он у нее под одеялом потеряется!
- Ну и что ж? Может, ей такие по вкусу?
- Не верю я, знаешь, важным барыням. Они от всего нос воротят гордость свою показывают: мне, дескать, все тут противно... Ты только погляди, как она задом вертит, на нас и смотреть не хочет, презирает нашего брата. Куда это годится?
Посетители удалялись все тем же неторопливым шагом, спокойно беседуя между собою, и тут навстречу им выехала на дорогу коляска и остановилась у церкви.
Из коляски вышел господин лет сорока восьми, в облегающем черном рединготе, очень смуглый, с властным выражением красивого строгого лица.
- Муж! - пробормотала жена Левака, понизив голос, как будто г-н Энбо мог ее услышать: сразу сказался наследственный страх, который питали к директору копей десять тысяч рабочих.
- А все-таки ему, черномазому, жена рога наставляет!
Теперь в поселке все выскочили на улицу. У женщин разгорелось любопытство, собеседницы стайками подходили друг к другу, сливаясь в одну гудящую толпу; а сопливые карапузы топтались на тротуаре, раскрыв рты от удивления.