Жестокость   ::   Нилин Павел

И мой рыжий ленивый мерин подо мной забеспокоился. Я чувствовал, как вздрагивает он всей мохнатой, вспотевшей шкурой.

- Я слово даю, что это медведь, - опять сказал Коля.

- Медведь, - согласился Венька. Голос у него вдруг сделался тихий-тихий. И он, как по секрету, сообщил нам: - Я в жизни второй раз слышу, как он ревет. Хуже его рева, наверно, ничего нету...

- Это на него человечьим духом нанесло, - догадался Коля. - Человечьим и еще конским духом. Потным, парным. Это для него все равно что для нас конфетка...

Медведь опять заревел - протяжно, яростно, с хрипотцой. И еще раз. И еще.

Нет, это, кажется, не один медведь ревет. Может быть, их двое или трое.

Может быть, они сейчас дерутся где-нибудь на поляне из-за самки.

Я это еще в детстве слышал, что медведи часто дерутся во время свадьбы. Вот, наверно, они и сейчас дерутся. Но если мы их спугнем, нам будет плохо.

Я представляю себе во всех подробностях, как медведи, прервав междоусобицу, бросаются на нас.

Всю жизнь меня пугали не столько действительные, сколько воображаемые опасности. И всю жизнь я завидовал людям или начисто лишенным воображения, или ограниченным в своих представлениях. Им живется, мне думалось, много спокойнее. Их сердца медленнее сгорают. Им даже чаще достаются награды за спокойствие и выдержку. Их минуют многие дополнительные огорчения, но им, однако, недоступны и многие радости, порождаемые воображением, способным в одинаковой степени и омрачать, и украшать, и возвеличивать человеческую жизнь.