Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (XXX-LXIV)   ::   Диккенс Чарльз

Как только мы к ним приблизились, неслышно появилась Роза Дартл и сказала мне:

— Недурно вы поступили, приведя сюда этого человека!

Ярость и злоба отразились на ее потемневшем лице и зажглись в ее черных глазах — даже это лицо не казалось мне прежде способным выражать чувства с такой силой. Как бывало всегда, в те мгновения, когда ее черты искажались, шрам от удара молотком выступил очень резко. Когда он начал подергиваться, что было уже мне знакомо, она, поймав мой взгляд, подняла руку и ударила себя по губам.

— Ну и человека вы привели, чтобы здесь ратоборствовать! Нечего сказать, верный друг!

— Неужели вы так несправедливы, мисс Дартл, что обвиняете меня? — ответил я.

— Отчего же вы сеете рознь между этими двумя безумцами? Разве вы не понимаете, что они оба совсем обезумели от упрямства и гордости?

— В этом виноват я?

— Виноваты ли вы? — переспросила она. — Зачем вы привели сюда этого человека?

— Ему нанесли глубокое оскорбление, мисс Дартл. Может быть, вы этого не знаете.

— Я знаю, что у Джеймса Стирфорта лживое, порочное сердце и он предатель, — сказала она, прижимая руку к груди, словно для того, чтобы не вырвались бушевавшие в ней страсти. — Но какое мне дело до этого человека и до его ничтожной племянницы?

— Вы еще больше растравляете его рану, мисс Дартл. Она и так глубока. На прощанье я скажу только, что вы жестоко и несправедливо его оскорбляете.

— Я его не оскорбляю. Это развращенная, недостойная семья. А девицу я бы высекла!

Мистер Пегготи не сказал ни слова и вышел.

— Как вам не стыдно, мисс Дартл! — с негодованием воскликнул я.