Жизнь Клима Самгина (Часть 3)   ::   Горький Максим

- Оставь- и забудь это. - Затем, покачивая головою, она продолжала тихо и задумчиво:

- До чего ты - странный человек! И чем так провинился пред собой, за что себя наказываешь?

Это было сказано очень хорошо, с таким теплым, искренним удивлением. Она говорила и еще что-то таким же тоном, и Самгин благодарно отметил:

"Так никто не говорил со мной". Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, - но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко:

- Я спросила у тебя о Валентине вот почему: он добился у жены развода, у него - роман с одной девицей, и она уже беременна. От него ли, это вопрос. Она - тонкая штучка, и вся эта история затеяна с расчетом на дурака. Она - дочь помещика, - был такой шумный человек, Радомыслов: охотник, картежник, гуляка; разорился, кончил самоубийством. Остались две дочери, эдакие, знаешь, "полудевы", по Марселю Прево, или того хуже: "девушки для радостей", - поют, играют, ну и все прочее.

Сделав паузу, скрывая нервную зевоту, она продолжала в том же легком тоне:

- У Валентина кое-что есть и - немало, но - он под опекой. По-вашему, юридически, это называется, - если не ошибаюсь, - недееспособен.