Жизнь Матвея Кожемякина   ::   Горький Максим

С нею было легко, её простые слова отгоняли мрачное, как лунный свет.

- Ну, я иду, - воскликнула она, спрыгнув с подоконника.

- Любишь отца-то? - вздохнув, сказал старик и тоже встал на ноги.

- Люблю, - не вдруг и нерешительно ответила девушка, но, подумав, побледнела и добавила тише: - Не совсем люблю. Он очень мучил мамочку.

- За что?

- Не знаю. Мамочка объясняла, но я не всё поняла. Как-то так, что он очень любил её, но не верил ей и всё подозревал. Это даже страшно. Он и газету выписывал нарочно самую злую и скверную, и книги такие, чтоб мучить мамочку.

- Как же это - газетой мучить?

Девочка подняла голову и серьёзно сказала, нахмурив брови:

- Если в ней пишут злое и неправду - конечно, это мучает!

- Кто знает, что такое правда? - осторожно проговорил старик, вздохнув.

- Хорошее - правда, а дурное - неправда! Очень просто понять, - строго и веско ответила Люба. Брови её сошлись в одну черту, губы сомкнулись, детское лицо стало упрямым, потеряв милое выражение любопытного, весёлого и храброго зверька.

Когда она ушла, все его мысли с напряжением, близким отчаянию, вцепились в неё; он сам подталкивал их в эту сторону, горячо думая:

"Как живёт дитя, а? И не разберёшь - моложе она али старше своих годов? То будто моложе, то - старше.. "

Он умилялся её правдивостью, мягким задором, прозрачным взглядом ласковых глаз и вспоминал её смех - негромкий, бархатистый и светлый.