Жизнь Матвея Кожемякина   ::   Горький Максим

Говорят, будто щуров сон видели они: есть такая пичужка, щур зовётся. Она снами живёт, и песня у неё как бы сквозь дрёму: тихая да сладкая, хоть сам-то щур большой, не меньше дрозда. А гнездо он себе вьёт при дорогах, на перекрёстках. Сны его неведомы никому, но некоторые люди видят их. И когда увидит человек такой сои - шабаш! Начнёт по всей земле ходить - наяву искать место, которое приснилось. Найдёт если, то - помрёт на нём...

Все стали жевать медленнее, чавкать тише, лица как будто потемнели.

- Третий раз пошёл Сазан, - задумчиво продолжал старик. - Чуется мне не увидим мы друг друга, - воротится он, а меня уж нет!

Сумрак в кухне стал гуще, а огонь лампады ярче и глаза скорбящей богоматери яснее видны.

Лёжа в постели, Матвей вспоминал некрасивое рябое лицо дворника, рассеянный взгляд бесцветных глаз и нудные, скупые речи.

"Идти бы, - а то - что? Нашли толк. Из пустого в порожнее. До предельных морей дойти бы..."

Юноша представлял себе, как по пыльной, мягкой дороге, устланной чёрными тенями берёз, бесшумно шагает одинокий человек, а на него, задумавшись, смотрят звёзды, лес и глубокая, пустая даль - в ней где-то далеко скрыт заманчивый сон.

Вскоре отец отправился скупать пеньку, а на другой день после его отъезда, рано утром, Матвея разбудила песня в саду под его окном.

На заре-то, матушка,

Птички голосно поют,

А меня-то, матушка,

Думки за сердце берут...