Жизнь ненужного человека   ::   Горький Максим

Запели песни, засмеялись, захвастали друг перед другом своей работой, стали шутить, пожилые добыли водки и немножко выпили с устатка, а молодёжь почти до утра гуляла по улице, и всё было хорошо, как во сне.

Евсей не слышал ни одного злого крика, не заметил сердитого лица; всё время, пока горело, никто не плакал от боли и обиды, никто не ревел звериным рёвом дикой злобы, готовой на убийство.

На другой день он сказал дяде Петру:

- Как вчера хорошо было...

- Н-да, сирота, хорошо!.. Ещё немного - слизнул бы огонь половину села.

- Я - про людей! - пояснил мальчик. - Про то, как дружно взялись. Вот бы всегда так жить им, - всегда бы горело!

Кузнец подумал и удивлённо спросил:

- То есть, это выходит - чтобы всегда пожары были?

И, строго взглянув на Евсея, сказал, грозя ему пальцем:

- Ты, голова, гляди, не выдумай чего, на грех! Ишь ты, - пожары ему приятны!

II

Когда Евсей кончил учиться, кузнец сказал:

- Куда ж теперь приделать тебя? Здесь ты ни к чему. Вот поеду мехи покупать, свезу тебя, сирота, в город.

- Сам повезёшь? - спросил Евсей.

- Сам. Жалко тебе будет село покидать?

- Нет. Тебя - жалко...

Кузнец сунул в горн кусок железа и, поправляя щипцами угли, задумчиво отозвался:

- Меня жалеть нечего, я - большой... Мужик, - как все.

- Ты лучше всех! - тихо молвил Евсей.

Дядя Пётр, должно быть, не слышал его слов, он не ответил, вынул из огня раскалённое железо, прищурил глаза и стал ковать, брызгая красными искрами.