Золото (Часть 3)   ::   Полевой Борис

Последнее слово Мирко растягивал, и Бахарев, мучившийся в тифу, распаренный, потный, точно только что из бани, тихо и хрипловато подхватывал:

Эх, что на свете есть любовь...

В густом буром месиве дыма и пыли раздавались два голоса:

Веселый разговор...

Затем оба голоса, то сливаясь, то обгоняя друг друга, грустно пели:

Взял сын саблю, взял он остру

И зарезал сам себя.

Эх, да развеселый разговор...

Песня эта, неторопливая и вовсе не грустная, а, скорее, даже озорноватая, отлетев недалеко, сразу гасла в плотном, душном воздухе, но тотчас же возникала вновь.

Девушка слушала бесконечно повторявшиеся куплеты и, стараясь не обращать внимания на взгляды Черного, думала об этих людях, умевших самоотверженно воевать и мужественно переносить страдания. Думала, и ей становилось стыдно оттого, что в голову, помимо воли, снова и снова лезла коварная мысль, что не будет большой беды, если она возьмет да и сложит свой груз на подводу.

"Нет, не сложу, - отгоняла она, как назойливого комара, эту упрямую мысль. - Ни за что не сложу... Пусть это будет маленьким испытанием, настоящая ли я партизанка, заслуживаю ли я этого звания!"

Ноги ее, точно магнитом, прихватывало к земле. Стоило напряжения отдирать и переставлять их. Плечи и поясница ныли. Все чаще и чаще подступала к горлу тошнота, и теперь уже целые рои радужных кругов мелькали перед глазами.