Золото (Часть 3)   ::   Полевой Борис

может быть, станет разведчицей. А выдастся свободная минута - будет гулять по лесу с Николаем...

Проворные молодые руки трут, выжимают, выкручивают бинты и марлю, меняют воду, взбивают мыльную пену, и вот, в такт движениям, Муся даже начинает напевать себе под нос. В самом деле, зачем улетать отсюда, когда кругом такие чудесные люди: эта старушка - "докторица", как зовут ее раненые, и этот цыган Мирко, который нет-нет, да и завернет в "госпиталь", чтобы занести "сестричке" какую-нибудь трофейную безделушку, и ремесленник Толька, которого партизаны называют Елка-Палка, и, конечно, Николай.

Песня девушки звучит все громче. Она разгорается, как костер, в который подкладывают сухие ветки. Но сама Муся, занятая стиркой и думами о новых друзьях, не замечает, что поет уже вслух, и очень удивляется, когда из-за полога в тамбур высовывается забинтованная голова пожилого партизана, дяди Осипа.

- Сестричка, давай пошибче, раненые претензию заявляют: иным и не слыхать.

Оттуда, из землянки, доносятся голоса. Каждый из них девушка сразу узнает - запомнила в бесконечные ночи, проведенные у коек. Раненые наперебой просят:

- Сестрёночка, спой сначала... В полный голос спой, чтобы для всех...

- У меня от песни вроде бы и рана отпускать начала... Ох, давай еще раз!

Муся входит в землянку. На душе у нее светло и беззаботно, как, наверное, бывает у жаворонка, когда тот взмывает над полем в голубую высь, полную солнца.