JК
Золотой саркофаг :: Мора Ференц
Страница: 548 из 563И властелин мира произнес слова, еще никем от него не слышанные:
– Приска, я так боюсь!
Старая женщина старалась успокоить его почти теми же словами, которые недавно говорили друг другу юноша и девушка посреди цветущего луга, в золотом сиянии лета:
– Пока мы держимся за руки, нам нечего бояться, Диокл.
Шесть слуг, тяжело дыша, поставили перед ними длинный сосновый ящик.
– Стамески и лом! Живо! – погнал их Бион. – А ты говори!
С последними словами он обратился к Бенони, заставив его стать на колени. Но император и императрица ничего не слышали и не видели. Припав к ящику, они ногтями старались отодрать крышку. Бион не думал, что совершает святотатство, трогая их за плечи.
– Вот этот человек… Ну, говори же!
Бенони, который, покинув корабль, все время либо удивлялся, либо ужасался, чувствуя на суше более сильное головокружение, чем на море, втянул голову глубоко в плечи и поворачивал ее то направо, то налево. Кому приказывает этот проклятый филистимлянин? Ему и в голову не приходило, что в Римской империи кто-то может назвать его, Бенони, человеком. Он привык откликаться только на окрик: «Эй ты, еврей!»
Бион толкнул его в спину коленкой.
– Ты что, оглох? Их божественность – император и императрица ждут твоего слова.
Бенони вытянул тонкую шею, словно удивленная цапля. Он не только не испугался, но ему стало просто смешно: эти двое – божества? Император и императрица? Совсем иначе представлял он себе тех, чьи кости молил своего бога переломать.
– Приска, я так боюсь!
Старая женщина старалась успокоить его почти теми же словами, которые недавно говорили друг другу юноша и девушка посреди цветущего луга, в золотом сиянии лета:
– Пока мы держимся за руки, нам нечего бояться, Диокл.
Шесть слуг, тяжело дыша, поставили перед ними длинный сосновый ящик.
– Стамески и лом! Живо! – погнал их Бион. – А ты говори!
С последними словами он обратился к Бенони, заставив его стать на колени. Но император и императрица ничего не слышали и не видели. Припав к ящику, они ногтями старались отодрать крышку. Бион не думал, что совершает святотатство, трогая их за плечи.
– Вот этот человек… Ну, говори же!
Бенони, который, покинув корабль, все время либо удивлялся, либо ужасался, чувствуя на суше более сильное головокружение, чем на море, втянул голову глубоко в плечи и поворачивал ее то направо, то налево. Кому приказывает этот проклятый филистимлянин? Ему и в голову не приходило, что в Римской империи кто-то может назвать его, Бенони, человеком. Он привык откликаться только на окрик: «Эй ты, еврей!»
Бион толкнул его в спину коленкой.
– Ты что, оглох? Их божественность – император и императрица ждут твоего слова.
Бенони вытянул тонкую шею, словно удивленная цапля. Он не только не испугался, но ему стало просто смешно: эти двое – божества? Император и императрица? Совсем иначе представлял он себе тех, чьи кости молил своего бога переломать.